Вообще, «латыши» с недавних пор перестали относиться к Дэнни с шутливой любезностью — как к ребенку или слабоумному. Он не сказал бы, что они стали ему доверять, но они начали привыкать к тому, что он трется рядом.
Впрочем, они все равно разговаривали с ним на столь ломаном английском, что скоро уставали от беседы и с облегчением бросали ее, как только в разговор вклинивался на родном языке собрат-латыш. Сегодня вечером им предстояло разгрести целый вагон проблем, с собрания перекочевавших в бар вместе с обсуждающими.
Проблема: Соединенные Штаты начали тайную войну против большевистского правительства новой России. Вильсон благословил отправку 339-го пехотного полка в Белое море: там полк должен был соединиться с британскими силами и вместе с ними осадить русский порт Архангельск, чтобы перекрыть поставку продовольствия Ленину с Троцким и выморить большевиков в течение долгой зимы. Но вместо этого американские и британские войска сами столкнулись с ранними заморозками и, по слухам, оказались в зависимости от своих союзников из русских белых — «растленной кучки атаманов и бандитов». Эта позорная ситуация — еще один пример бесплодности попыток западного капитализма сокрушить великое начинание народа.
Решение: трудящимся всего мира нужно сплотиться и принять участие в акциях гражданского неповиновения, пока американцы и британцы не отведут свои войска.
Проблема: пожарные и полицейские Монреаля получают все более нищенское жалованье, их лишают все большего числа прав.
Решение: пока правительство Канады не удовлетворит требования полиции и пожарных и не начнет платить им пристойные деньги, рабочим всех стран следует неустанно проводить акции протеста.
Проблема: революция носится в воздухе — в Венгрии, Баварии, Греции, даже во Франции. В Германии спартаковцы идут на Берлин . [52] В Нью-Йорке члены Союза портовых рабочих отказались явиться на службу, и по всей стране профсоюзы предупреждают о сидячих забастовках под лозунгом «Нет пива — не работаем», которые начнутся, если запрет алкоголя действительно станет общим законом на этой земле.
Решение: пролетариату всего мира надлежит проводить марши в знак солидарности.
Нужно.
Следует.
Надлежит.
Дэнни так и не услышал никаких конкретных призывов к мятежу. Не узнал ни о каких готовящихся террористических акциях.
Они лишь пили, болтали и крушили табуреты. Сегодняшним вечером орали и буянили не только мужчины, но и женщины, хотя зачастую одних трудно было отличить от других. В пролетарской революции нет места сексизму, которым пронизана капиталистическая система Соединенных Штатов Америки, — большинство женщин в баре, с их серыми рабочими лицами, в грубых пальто, с грубой речью на исковерканном английском, казались столь же бесполыми, как и мужчины, которых они называли «товарищами». Юмор у них был не в ходу (обычное дело среди «латышей»), более того — он считался сентиментальной заразой, побочным продуктом романтизма, а романтические понятия — очередной вид опиума, которым правящий класс одурманивает массы, дабы те не смогли узреть истину.
— Смейтесь сколько хотите, — объявила Хетта Лазович в тот вечер. — Смейтесь, и будете похожи на дураков, на гиен. А промышленники посмеются над вами, потому что они добились своего. И вы стали бессильны. Вы смеетесь, но вы бессильны.
Дюжий парень по имени Петр Главяк хлопнул Дэнни по плечу:
— Паампулеты, ага? Завтра, ага?
Дэнни поднял на него глаза:
— Ты про что? Ни черта не понимаю.
Главяк уточнил:
— Завтра мы раздавать паампулеты. Рабочим, ага? Понимаешь?
Но Дэнни не понимал. Он покачал головой:
— Паампу?..
Петр Главяк нетерпеливо взмахнул руками:
— Паампулеты, дурень. Паампулеты.
— Что-то я не…
— Памфлеты, — сказал кто-то за спиной Дэнни. — По-моему, он о листовках.
Дэнни повернулся: сзади стоял Натан Бишоп, опираясь локтем о спинку его кресла.
— Да-да, — подтвердил Петр Главяк. — Раздавать листовки.
— Скажите ему «о’кей», — посоветовал Натан Бишоп. — Он обожает это слово.
— О’кей, — произнес Дэнни, обращаясь к Главяку, и показал ему два поднятых больших пальца.
— Хоукей! Хоукей, мистар! Встретиться меня здесь. — Главяк ответно поднял большие пальцы. — Восемь часов.
Дэнни вздохнул:
— Приду.
— Мы будем веселимся, — пообещал Главяк и хлопнул Дэнни по спине. — Может, встретим красивые женщины.
Бишоп забрался в кабинку и протянул Дэнни кружку пива.
— Единственная возможность повстречаться в этом движении с хорошенькими женщинами — похитить дочку у кого-нибудь из наших врагов.
Дэнни спросил:
— А что вы тут делаете?
— В каком смысле?
— Вы из «латышей»?
— А вы?
— Надеюсь им стать.
Бишоп пожал плечами:
— Вот уж не сказал бы, что я принадлежу к какой-то одной организации. Я просто помогаю. К тому же я давно знаю Лу.
— Лу?
— Товарища Фраину, — пояснил Натан. — Хотите с ним когда-нибудь познакомиться?
— Счел бы за честь.
Бишоп заговорщически улыбнулся:
— У вас есть какие-нибудь способности?
— Я пишу.
— И хорошо?
— Надеюсь.
— Дайте мне образец вашей писанины. Посмотрю, что смогу сделать. — Он оглядел бар. — Господи, как печально.
— Что печально? Что я познакомлюсь с товарищем Фраиной?
— Что? Нет. Главяк меня заставил-таки задуматься. Ни в одном из наших кружков нет ни единой миловидной женщины… Хотя постойте, одна есть.
— Одна есть?
Тот кивнул.
— И как я мог забыть? — Он присвистнул. — И довольно роскошная.
— Она здесь?
Натан рассмеялся:
— Будь она здесь, вы бы знали.
— Как ее имя?
Голова у Бишопа резко дернулась, и Дэнни испугался, что выдал себя. Какое-то время Натан испытующе смотрел ему в глаза. Дэнни отхлебнул пива. Бишоп снова устремил взгляд на теснившихся у бара.
— Имен у нее много.
Лютер соскочил с товарняка в Бостоне. Руководствуясь кое-как нацарапанной картой, которой его снабдил дядюшка Холлис, он пересек центр города, миновал ряд одноквартирных домиков из красного кирпича, шагая по тротуару, усеянному опавшими листьями, и наконец обнаружил дом 121. Поднялся на крылечко и позвонил.