— Помнишь меня, Микаэль? — спросил зеленый.

Это был он. Гомик. Тот, что попытался поцеловать Микаэля, когда он работал в Крипосе. В туалете. Кто-то вошел. Трульс избил его вдоль и поперек в гараже, и он больше не вернулся на работу. Он знал, что его там ждет. Так же, как Микаэль знал, что его ждет сейчас.

— Пощады… — Глаза Микаэля налились слезами. — Это я остановил Трульса. Он бы забил тебя до смерти, если бы я не…

— …остановил его, не спас свою карьеру и не стал начальником полиции.

— Слушай, я готов заплатить, сколько бы…

— О, ты получишь право заплатить, Микаэль. Ты щедро заплатишь за то, что вы у меня отняли.

— Отняли… Что мы у тебя отняли?

— Вы отняли у меня месть, Микаэль. Месть тому, что убил Рене Калснеса. Вы позволили убийце улизнуть.

— Не все дела удается раскрыть. Ведь ты знаешь это…

Смех. Холодный, короткий, резко прекратившийся.

— Я знаю, что вы не старались, вот что я знаю. Вы плюнули на это дело по двум причинам. Во-первых, вы нашли дубинку неподалеку от места преступления и решили, что если будете искать слишком усердно, то выяснится, что кто-то из вас лишил жизни эту тварь, этого мерзкого педика. И это вторая причина, да, Микаэль? Рене не был настолько гетеросексуальным, как этого хотелось бы полицейским. Или как, Микаэль? Но я любил Рене. Любил. Ты слышишь, Микаэль? Я говорю вслух, что я, мужчина, любил того мальчика, хотел целовать его, гладить его по волосам, шептать ему на ушко ласковые слова. Тебе это кажется гадким? Но где-то в глубине души ты это знаешь, ведь правда? Что способность полюбить другого мужчину — это дар. Ты должен был давно признаться в этом самому себе, Микаэль, потому что сейчас твое время уже вышло, ты никогда не испытаешь того, что я предлагал тебе, когда мы работали в Крипосе. Ты так испугался своего второго «я», что разозлился и был вынужден избить его. Избить меня.

Голос его становился все громче и громче, но потом он заговорил тихо, почти шепотом:

— Но это был просто глупый страх, Микаэль. Я сам познал его, и я бы никогда не стал наказывать тебя так строго лишь за это. Тебе и всем остальным так называемым полицейским, расследовавшим дело Рене, был вынесен смертный приговор за то, что вы запятнали имя единственного человека, которого я когда-нибудь любил. Вы унизили его человеческое достоинство. Вы сказали, что убитый даже не заслуживает того, чтобы вы делали работу, за которую вам платят. Ведь вы приносили присягу служить обществу и справедливости. А значит, вы предаете всех нас, оскверняете людей, Микаэль, людей, которые являются единственной святыней. Они и любовь. Следовательно, вас необходимо устранить. Как вы устранили мою зеницу ока. Но хватит болтать, мне надо сосредоточиться, если мы хотим все сделать правильно. К счастью для тебя и меня, в Сети имеются видеоинструкции. Что скажешь об этом?

Он показал Микаэлю картинку.

— Должна быть хирургия для чайников, правда? Ну ладно, хватит, Микаэль! Никто тебя не слышит, но, если ты будешь так орать, мне придется заклеить и твой рот.

Рухнув на стул Арнольда Фолкестада, который издал протяжное гидравлическое шипение и провалился под тяжестью его тела, Харри включил компьютер. И пока он с треском загружался, активировал программы и готовился к работе, Харри еще раз перечитал сообщение от Катрины:

Статистика не найдена.

Арнольд рассказывал ему, что существует статистика ФБР, свидетельствующая о том, что в девяноста четырех процентах случаев смерти ключевых свидетелей обвинения по серьезным делам эти смерти были подозрительными. Именно из-за этой статистики Харри стал внимательнее изучать убийство Асаева. Но статистики не существовало. Как в шутке Катрины, которая терзала мозг Харри и которую он по непонятной причине запомнил: «В семидесяти двух процентах случаев, когда люди приводят статистические данные, они берут их с потолка».

Должно быть, Харри долго об этом думал. Подозревал. О том, что эту статистику Арнольд выдумал.

Зачем?

Ответ был прост. Чтобы заставить Харри внимательнее приглядеться к смерти Асаева. Потому что Арнольд что-то знал, но не мог прямо сказать, что именно и как к нему попала эта информация. Потому что это раскрыло бы его самого. Но он был усердным полицейским, болезненно желавшим, чтобы убийства раскрывались, и все же решил рискнуть и косвенным образом вывести Харри на след.

Арнольд Фолкестад знал, что этот след не только подскажет Харри, что Рудольф Асаев был убит, но и выведет на его потенциального убийцу.

Это могло привести Харри к нему самому, Арнольду Фолкестаду, и к другому убийству. Потому что единственным, кто мог знать и иметь потребность рассказать о том, что именно произошло там, в больнице, был Антон Миттет. Неуравновешенный пристыженный охранник. И только по одной причине Арнольд Фолкестад и Антон Миттет, совершенно чужие друг другу люди, внезапно установили контакт.

Харри вздрогнул.

Убийство.

Компьютер был готов к поиску.

Глава 48

Харри смотрел на монитор компьютера. Он снова набрал номер Катрины и уже собрался положить трубку после долгого ожидания, как вдруг услышал ее голос:

— Да?

Она запыхалась, как будто бегала. Но акустика в трубке подсказывала, что Катрина находится в помещении. И он подумал, что должен был догадаться об этом в тот раз, когда ночью звонил Арнольду Фолкестаду. Об акустике. Арнольд был на улице, а не в помещении.

— Ты в спортзале, что ли?

— В спортзале? — Она спросила это так, будто само понятие было ей незнакомо.

— Я думал, может, ты поэтому не подходишь к телефону.

— Нет, я дома. В чем дело?

— Хорошо, успокой свой пульс. Я сейчас в Полицейской академии. Я только что проверял, что один человек искал в Сети, и у меня дело застопорилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Арнольд Фолкестад заходил на сайты поставщиков медицинского оборудования. Я хочу знать зачем.

— Арнольд Фолкестад? А что с ним?

— Я думаю, он тот, кого мы ищем.

— Арнольд Фолкестад — палач полицейских? — вскрикнула Катрина.

Харри услышал в трубке звук, который моментально определил как кашель курильщика Бьёрна Хольма. И что-то похожее на скрип кровати.

— Вы с Бьёрном в Котельной?

— Нет, я сказала, что я… мы… да, мы в Котельной.

Харри подумал и пришел к выводу, что за все годы работы в полиции он никогда не слышал худшего вранья.

— Если там, где ты находишься, есть доступ к компьютеру, проверь связь между Фолкестадом и этим оборудованием. И еще с местами преступлений и убийствами. После перезвони мне. А теперь дай мне Бьёрна.

Он услышал, как она рукой закрыла микрофон телефона и что-то сказала, а потом раздался хриплый голос Бьёрна: