— Помогите, — простонал тот, — умоляю! Только не шумите! Дашенька, Диночка, девочки милые, это я, Александр Григорьевич.
Всплеснув руками, мы бросились к Омолову и через секунду застыли в удивлении. Право слово, смотрелся он более чем странно. Препод, как всегда, был одет в костюм, пиджак оказался застегнут на все пуговицы, хотя обычно мужчины забывают про последнюю. Но не это было самым необычным. Руки лектора торчали в разные стороны, преподаватель выглядел, словно гигантская буква Т, лицо его покрывала синюшная бледность, над верхней губой и на лбу виднелись капли пота.
— Помогите, — повторил Александр, — скорее! Еле-еле утра дождался. Хотел лечь на диван, не получилось. Сел на стул, так спину заломило. Пришлось всю ночь стоять. Так руки онемели! Господи!
На глаза Омолова навернулись слезы.
— У него паралич, — решительно заявила однофамилица, — иначе почему он в такой позе замер?
— Надо вызвать «Скорую», — засуетилась я.
— Нет, нет! — завсхлипывал Омолов. — Просто снимите скорей с меня пиджак и выньте ее.
— Кого? — хором спросили мы с Диной.
Но лектор только зашмурыгал носом. Я придвинулась к нему и живо расстегнула пуговицы, Дина ухватила верхнюю часть костюма, потянула ее и опять взвизгнула.
— Там штанга! С маленькими блинами!
— Где? — вытаращила я глаза.
— В рукавах, — ошарашенно сообщила Дина.
Спустя пару минут мы стянули с Александра Григорьевича пиджак и уложили несчастного на диван.
— Кто запихнул вам в рукава штангу? — налетела на профессора Дина.
— Это просто деревянная палка, на концах которой кругляши, — уточнила я.
— Ой, — отмахнулась Динка, — все равно! Но самому себе ее в пиджак не засунуть. Да и зачем бы?
И тут у Омолова началась истерика, изо рта противного мужика стали вырываться угрозы пополам с жалобами. Поняв, в чем дело, мы с Диной, боясь рассмеяться, начали кусать губы. А было так.
Вчера вечером Олеся Колокольникова наконец-то, отбросив кокетство, недвусмысленно сказала Омолову:
— В девять вечера на кафедре. Только там! В другое место не приду.
Александр обрадовался. В это время в институте никого нет, лишь у входа мирно дремлет боец вневедомственной охраны — трясущийся от старости, полуслепой и стопроцентно глухой дедушка. Это сейчас учебные заведения обзавелись настоящими секьюрити, а в прежние времена мы были наивно беспечны.
Потирая влажные ладошки, Александр Григорьевич притаился в кабинете. Ровно в двадцать один ноль-ноль в комнату вступила Олеся. Омолов решил сразу взять быка за рога и указал на просторный диван, стоящий у окна.
— Удобная штука, не так ли?
— Согласна, — улыбнулась Колокольникова. Препод скинул пиджак и пошел к Олесе. Но не успел он прижать к себе совершенно не сопротивляющуюся девицу, как дверь распахнулась и на кафедре появился мужчина, больше похожий на медведя.
Омолов перепугался. До сих пор он развлекался со студенточками в укромном уголке, но красавица Олеся наотрез отказалась встречаться с лектором в каком-либо другом месте, выбрав для встречи кафедру. Видно, сластолюбцу очень хотелось заполучить девушку, раз он решился устроить свидание на рабочем месте. Но испуг Омолова быстро прошел — он понял, что посетитель не из институтских, и налетел на него с выговором:
— Какого дьявола шляетесь по ночам в чужом учреждении? Сейчас милицию позову!
— Давай, — вполне мирно пробасил мужик, — зови. Только придется объяснить, что сам тут затеял. Пиджак скинул, мою жену в угол зажал…
— Ж-жену? — начал заикаться, холодея, Александр Григорьевич.
— Гражданскую, — спокойно пояснил великан, настоящая гора мышц, — теперь ответ держать за безобразие надо.
— Эй, эй, — забормотал ловелас, — вы что делать собрались? Я не виноват, она сама мне свидание назначила!
Олеся звонко рассмеялась:
— Ох и гнида ты! Леша, начинай.
— Что, — в полном ужасе взвизгнул Омолов, — в партком жаловаться пойдете?
— Сами справимся, — хмыкнул стопудовый Алеша.
Не успел Александр испугаться, как Леша велел Олесе:
— Тащи!
Девушка вышла в коридор и вернулась, неся палку. Алексей схватил пиджак, вдел в рукава деревяшку, навинтил на ее концы кругляши-стопоры, а потом нацепил конструкцию на Александра Григорьевича.
— Ну, прощай, — весело заявил парень.
— Спокойной ночи, — ласково пожелала Олеся. — Мы тебя тут запрем, утром народ на работу явится, освободит.
Радостно хихикая, парочка исчезла за дверью. Омолов остался один в совершенно беспомощном положении: пиджак был застегнут на все пуговицы, руки лишены возможности шевелиться, вытащить их из одежды было невозможно, сломать палку оказалось хилому мужчине не под силу, позвонить по телефону тоже не удалось, лечь не получилось, сидеть было крайне неудобно… Оставалось лишь ждать утра, стоя привалившись к стене.
— Девочки, дорогие, — стонал наш донжуан, — умоляю, никому не рассказывайте!
Мы с Динкой закивали, но уже к вечеру история облетела весь институт. Люди плохо умеют хранить чужие тайны. Я, например, стараюсь не распускать язык, ясно же, что никому не приятны сплетни. Историю с Омоловым я сообщила лишь Оле Егоровой и Нинке Алексеевой, а не бегала, как Динка, по институту, не мела языком на каждом шагу. Впрочем, еще просветила Олю Редькину, Таню Соломатину, Иру Манурину…
Омолов уволился, и его благополучно забыли, но вот история про пиджак и палку, обрастая мифическими подробностями, до сих пор гуляет по Москве. Я слышала ее в нескольких вариантах.
А теперь скажите мне, что подумает археолог, откопав мумию человека, у которого в сюртуке, за спиной, приспособлена ручка от швабры? Какие версии начнет выдвигать ученый? Подумает о принадлежности древнего человека к некоему религиозному течению «палочников»? Задумается о состоянии медицины прошлых лет? Версий возникнет множество, но ни одна из них не будет правдой, потому что истина, с одной стороны, намного проще, с другой — более хитроумна, чем любая фантазия…
Я снова взяла домашний телефон и набрала номер Кати.