— Ты меня слышишь? — между старпомом и потолком возникло малоприятное лицо, отечные веки, цвет глаз тусклый, серый, как море в непогоду.
В вопросе не слышалось и капли сочувствия. Спрашивающего интересовал только сам факт — слышат ли его?
— Слышишь? Можешь говорить? Тогда продолжим.
Вот это «продолжим» окончательно и вернуло старпома в реальность. Он вспомнил, где он находится, — в тюремной больнице. Вспомнил и мужчину, нависшего над ним, — следователь военной прокуратуры Ковригов, донимавший его вопросами.
— Итак, — полетели рубленые слова. — Что произошло на корабле? Как оказался за бортом? Как спасся?..
— Я уже говорил, — язык тяжело ворочался во рту, старпом ощущал свое тело, как бесформенную ноющую массу. — Отказал один дизель. Корабль развернуло к волнам бортом. От удара обшивка разошлась… Стала прибывать вода… Оборвало тягу руля… Когда…
— Эти твои бредни я уже слышал. Не верю. Понял? Ты и твой командир трусы, паникеры, бросили боевой корабль на произвол судьбы вместо того, чтобы бороться за его живучесть. Вы же свой экипаж за время капремонта морально разложили. Пьянство, бабы. На борту у вас спиртного немерено было, перепились все вместе с командиром. Вот и погубили и корабль, и экипаж. Как спасся?
— Мы с командиром последними борт покинули…
— И это твое вранье я слышал, — тут же отсек воспоминание следователь Ковригов. — И ты, и твой командир — паникеры. Что дальше было?
— Мы вертолет увидели. Думали, он спасать нас прилетел.
— Что ты тем, кто тебя подобрал, рассказывал?
— На сейнере?
— На нем самом.
— Ничего не помню, я уже без сознания был, когда меня на палубу подняли.
— Врешь. Вспоминай.
— Ничего не помню.
В кармане у следователя «зачирикал» мобильник. Ковригов поморщился и поднес трубку к уху.
— Слушаю.
Николай Медведкин успел расслышать волевой голос, исходивший из телефона.
— Ну, что там у тебя? Он на сейнере успел проболтаться?
— Я сейчас выйду, — Ковригов покосился на старпома, бросил ему: — Вспоминай! — и вышел в коридор.
Медведкин напряг слух. Он уже понимал, что следователь не хочет слышать правду. И так происходит скорее всего потому, что он эту правду сам прекрасно знает. До слуха старпома долетали обрывки разговора, который вел Ковригов.
— …слишком много знает… списать его придется, по-другому — никак… а я что, виноват в том, что он жив остался? Это ваша недоработка…
Старпом, хоть и был слаб, но соображал, к чему ведутся такие разговоры. Ближайшее будущее прорисовывалось вполне ясно. И требовалось что-то делать. Но что может сделать человек, которому и встать-то сложно? А если бы и мог подняться? Что в этом толку? Из тюремной больницы не убежишь…
Ковригов вернулся в палату, склонился к старпому.
— Значит, то, что тебя сейнер подобрал, ты помнишь. А то, что говорил тем, кто тебя спас, забыл? Нелогично получается.
— Нелогично, — согласился Медведкин.
То, что произошло в следующую секунду, следователь не мог себе и в страшном сне представить, ведь он допрашивал полуживого. Старпом набросил ему на шею самодельную удавку, выдернутую из капельницы трубку-катетер. Петля мгновенно затянулась. Да, Николай Медведкин не мог стоять на ногах, но в руках сила осталась. Ковригов попытался освободиться, схватив старпома за запястья, но даже не смог чуть ослабить петлю. Кадык вдавило в шею, следователь не мог вдохнуть и глотка воздуха… Кровь переставала поступать в мозг. Глаза вылезали от напряжения из орбит, губы посинели.
Старпом хрипел от напряжения. Если бы вместо прозрачной трубки в его руках оказалась рояльная струна, то шею, которую она обхватывала, уже перерезало бы до позвонка.
Ковригов опустился на колени. Глаза его закатились, между век виднелся покрасневший белок. Наконец следователь безвольно разжал пальцы. Старпом еще несколько секунд продолжал тянуть удавку, а потом отпустил ее. Следователь осел на пол.
Медведкин прислушался. Все произошло почти бесшумно. Ковригов не успел вскрикнуть, никто не поспешил ему на помощь. Старпом повернулся на бок и дрожащей после предельного напряжения рукой полез в нагрудный карман следователя. Трубка мобильника оказалась на месте. Сейчас она казалась Медведкину спасительным ключиком, способным сохранить ему жизнь. Он уже все продумал за то короткое время, пока следователь беседовал с кем-то могущественным по телефону.
«Раз они боятся того, что мне известно и даже готовы физически меня устранить, — примерно так рассуждал старпом, — то следует дать о себе знать миру. Вот тогда мое убийство потеряет для них смысл. Наоборот, им придется с меня пылинки сдувать».
Однако нормальный среднестатистический человек не держит в памяти телефоны редакций газет, радиостанций, они ему не нужны в обыденной жизни. Не знал этих номеров и старпом «Бесстрашного». К спасительному ключику вдобавок требовался и «цифровой семизначный код». Эта проблема решилась достаточно быстро. Медведкин позвонил в справочную, где и получил номер радиостанции «Свобода». Девушка-оператор произнесла цифры и тут же отключилась. Боясь забыть хоть одну из них, Медведкин набрал номер.
Трубку сняли тут же, но сразу же и предупредили.
— «Свобода». Не отключайтесь, я скоро отвечу, — прозвучало в наушнике.
Затем старпом около минуты слушал доносившийся издалека разговор секретарши с кем-то из сотрудниц станции. Разговор, на его взгляд, абсолютно бесполезный и даже глупый, хотя он и касался работы. Лежавший на полу следователь вздрогнул, шумно набрал воздух в легкие и заворочался. Правда, в себя так и не пришел. Наконец в трубке прозвучало очень вежливое:
— Чем могу вам помочь?
— Я Николай Медведкин — старпом со сторожевика «Бесстрашный».
— Я понимаю. Так чем я могу вам помочь?
По тону, каким это было сказано, стало ясно, что секретарша не в курсе новостей. Название сторожевика не произвело на нее ни малейшего впечатления.
— Это очень важно. У меня есть информация о том, как погиб экипаж. Я хочу рассказать об этом. Срочно. Вопрос жизни и смерти.
— Я сама не журналистка…
Все происходило совсем не так, как в фильмах, которые смотрел старпом. До этого ему казалось, что за него тут же «ухватятся».
— …сейчас соединю вас…
В трубке послышались щелчки. На этот раз на том конце линии раздался заинтересованный голос.
— Вы старпом с «Бесстрашного»? Но в официальном сообщении было передано, что весь экипаж погиб. Как ваша фамилия? Я записываю наш разговор.
Медведкин назвался и принялся сбивчиво, торопясь, рассказывать, как все произошло. Журналист переспрашивал, уточнял. Старпому все казалось, что ему не верят. Он и сам, если бы не пережил такое, никогда бы не поверил, что подобное могло случиться в наши дни.