Сразу определив по внешнему виду, какая из лодок крепче, он открыл крышки двигателей у трех остальных и перерезал ножом все маслопроводы, которые могло перерезать лезвие ножа. Закончив, он положил карту в «свой» транспорт и, сверившись с планом базы, направился к домику лодочника.
— Боевой у них паромщик, с ружьем… — глухо бормотал он, перешагивая через корни вековых сосен. — А если мне солярки нужно?
Чтобы не рисковать и лишний раз не показываться на глаза случайным прохожим, которые потом, при необходимости, могут вспомнить направление его движения, Ждан спустился и пошел берегом. Идти далеко не пришлось. Дом на берегу выглядел покрепче остальных и, как понял полковник, совпадает по месторасположению с обозначением на карте — «Дом начальника лодочной станции». Прежде чем войти, он обошел постройку и заглянул в окно.
Картина внутри была идиллической.
За небольшим столиком в центре комнаты первого этажа сидел хозяин и пережевывал шашлык. Перед ним, помимо блюда с шампурами, расположились тарелки с аппетитной снедью в виде селедки с луком и салата. Главной достопримечательностью стола была на треть пустая бутылка красного вина. Окинув снаружи, через стекло, интерьер жилища, Ждан понял, что ужин на столе лодочника не что иное, как сборный вариант подарков отдыхающих Слишком большой контраст между марочным вином и афишами фильмов тридцатых годов на стенах.
Ждан в который раз судорожно сглотнул слюну, твердо решив, что на этот раз он поест по-настоящему. Только сейчас, глядя на пучок сельдерея, исчезающий во рту начальника станции, он понял, насколько голоден.
Все то время, пока он шел от домика Полозова и до самого крыльца «хранителя весел», полковник ни на секунду не забывал, что старик — фигура серьезная и он вооружен. Не в правилах Ждана было стучаться куда-либо, но на этот раз пришлось правилам изменить: дверь была заперта. Впрочем, через дверь объясняться не пришлось, старик сразу открыл замок.
— Можно? — солнечно улыбнулся полковник.
— Проходи, ежели добрый человек. — Природную доброжелательность лодочнику приходилось скрывать под маской деловитости, и исключительно по долгу службы. Начальник станции, как-никак… — По какому такому вопросу, товарищ?
— Да вот, начальник, из милиции я. — Ждан опять показал корочку удостоверения.
— Раз из милиции, значит, добрый человек. А потому садись к столу. Вина не предлагаю, вижу — на службе, а на остальное налегай, сколько душа примет.
Видя, как пришедший жадно ест мясо, глотая и почти не жуя, старик решил подождать с расспросами. Когда же гость, переводя дух, откинулся на спинку стула, он задал ему вопрос:
— Чем же я могу помочь нашей милиции?
Ждан оторвал осоловевший взгляд от стола и переместил его на хозяина домика.
— Топливо нужно. Для лодки.
— Для каких целей? — удивился старик.
— Для оперативно-разыскных.
— Понимаешь ли, товарищ начальник… — лодочник стал задумчиво чесать основание бороды, — ничем я тебе помочь не могу.
— Не мне, — поправил Ждан. — Милиции нужно помочь. То есть народу и партии.
— Не могу я вскрыть склад.
— По какой причине?.. — Полковник чувствовал, что этот бестолковый разговор неумолимо сокращает по времени его нахождение на свободе.
— Приказ администрации — выдавать ключи от лодок и топливо исключительно с ее ведома. То есть с разрешения заведующей базой. Вот так, товарищ, рад бы помочь, да нечем. Ты уж не серчай. Я всегда рад помочь властям, но с разрешения администрации базы. А старшина-то чего не пришел?
— Понятно… — Ждан немного помедлил, опуская последний вопрос. Уже уверив себя в том, что по-хорошему разговор не получится, он снова стал спокойным и уверенным в себе. — Старшина, говоришь? Занят он.
Все помещение было оклеено афишами и картинками. Ждан, разглядывая Крючкова под надписью «Трактористы», как бы невзначай спросил:
— А где ты топливо хранишь? Надежно? А то вот так беспечно сидишь дома, а жулики все растащат.
— Я им растащу! — подскочил как ужаленный старик. Его уверенность была сдобрена бутылкой вина, поэтому получилось очень убедительно. — Ружье из-под кровати достану — навек таскать разучатся!
«Действительно… — подумал полковник, — боевой мужик. А ружье, значит, под кроватью…»
— Пристройку к дому видел? — продолжал задетый за живое дед. — Там топливо! Как же они в пристройку попадут, минуя меня? Нет, у старика Нечаева невозможно что-то украсть!
— Невозможно, невозможно… — задумчиво повторил Ждан. — Сколько, говоришь, у тебя топлива осталось?
Лодочник охладил пыл и задумчиво почесал пятерней затылок. Произвел в уме какие-то арифметические действия и, шевеля губами, медленно наполнил из бутылки граненый стакан.
— Литров пять еще есть.
— Пять?! — ужаснулся Ждан.
— А чего ты хотел, товарищ? Сезон в разгаре, соляра горит, как на костре! Отдыхающие из крайкомов и райкомов на лодках реку рассекают, как на Олимпиаде! Завтра обещались из речвокзала горючее доставить. Каждые три дня администратор выписывает. Вот завтра и приходи — погоняешь! — Старик коротко хохотнул и допил стакан.
Ждан его уже не слушал. Какой-то злой рок висел над ним, меняя планы и до мелких осколков разбивая надежду спастись. Бегство по воде казалось невозможным. Если через двадцать минут его не засекут с берега, то через двадцать пять минут закончится горючее. Тогда все. Район поисков сузится до крошечного квадрата. Стольников в лесах Чечни, хотя бы и образца пятьдесят девятого года, ориентируется как в собственных карманах. Сейчас же, по крайней мере, он не знает, где он находится.
— Налей-ка и мне, начальник. Рабочий день закончился. Можно? — У Ждана слегка дернулось правое веко, и он отвел взгляд в сторону.
— Как скажешь. Тебе видней, — смиренно промолвил лодочник и потянулся к бутылке. — А мы предложим с превеликим удовольствием.
Полковник встал, прошелся по комнате и приблизился к окну. Вглядываясь в темноту, он испуганно отшатнулся:
— Дед, а кто это у тебя в пристройке шарит?
— Что?.. Где?! — Старик соколом взвился над табуретом и через мгновение уже прижимал лоб к холодному стеклу. — Да где?..
Бутылка была хорошая, толстостенная, поэтому не разлетелась вдребезги, а лишь глухо ухнула, когда Ждан с силой обрушил ее сзади на затылок начальника лодочной станции.
В его очередном плане первым и главным условием было сохранение жизни старику. Старик сейчас крайне необходимый лжесвидетель, поэтому полковник туго связал его веревкой и для верности замотал в зеленую рыболовную сеть с поплавками из пробки. Очевидно, «хранитель реки» имел слабость к браконьерству. Если в пятьдесят девятом было такое понятие.
Пульс лежащего был в порядке, дыхание прерывистое. Ждан убедился, что старик без труда дышит через нос, и сунул ему в рот найденную в углу суконную рукавицу.