— А чего ж ты тогда свои документы скинул?
— Ну как… Я ведь сотрудник Государственной Службы. Смотрите, какая «ксива», практически один в один как фээсбэшная. Кто будет разбираться, куда, зачем, по какому поводу я приехал — вы ведь тут все службы перестреляли-перевешали…
— Это не мы, — строго поправил меня комендант. — Мы никого не вешали.
— Ну да, я в курсе. Просто… В общем, просто испугался, когда тормознули, подумал «ещё повесят за это проклятое удостоверение». Ну вот и скинул…
— Угу… — Комендант прикурил папиросу, со вкусом затянулся и перестал протыкать меня взглядом, приотпустил немного.
Я украдкой перевёл дух. Кажется, кризис миновал, расстреливать с ходу не будут, и всё идёт к нормализации. Не сглазить бы только…
— А ты раньше его видел, до События? — спросил комендант Никиту.
— Нет, не видел. Мы как раз накануне познакомились, тринадцатого вечером.
Никита тоже в двух словах рассказал, как мы с ним пересеклись.
— Так он точно художник? — уточнил комендант.
— Да-да, он художник, — подтвердил Никита. — Да там целая толпа видела, он нарисовал портрет моей… гхм… эмм… ну, в общем, одной девушки… Ну и за это как раз и огрёб.
— Плохо нарисовал?
— Нет, нарисовал хорошо. Плохо вёл себя. В общем, клеился к девушке. Ну и…
— Ясно, — кивнул комендант. — Значит, сделаем так…
Комендант призадумался и стал пускать дымные колечки. Получалось у него плохо, не колечки, а колёса-восьмёрки велосипеда, врезавшегося в трактор. Наверное, не было гармонии в душе у сурового человека, не нравилась ему эта ситуация.
Мы молча ждали его решения. Никита смотрел на меня досадливо и сердито. Не зло, не с ненавистью, а именно так: «Ну ты и олух, художник! Из-за тебя так неловко встряли…»
— В общем, так. — Комендант затушил папиросу, встал и кивнул Никите. — Пока с ним до конца не разберемся, ты в камере посидишь. Ну и бойцы твои с тобой посидят. Без обид, сам видишь, какая херня получается. Но это будет недолго, ТАМ быстро всё выяснят. Всё, давайте на выход.
Мы вышли из кабинета, взяли на буксир патруль и уже разоружённых бойцов Никиты, которые в тревоге ожидали, чем всё кончится, и всей толпой спустились в подвал.
* * *
В подвале был такой же коридор, как и наверху, с дверями по обеим сторонам, только под потолком светились лампочки в плафонах, и вдоль стены тянулся пучок кабеля.
Чисто, пахнет хлоркой, тихо…
Так, а это что такое?
Откуда-то спереди доносились странные звуки, то ли стон, то ли мычание.
Я сразу напрягся. Зловещая тишина, хлорка, звуки…
Подвал однако! Недаром мне с некоторых пор не нравятся подвалы.
Комендачи повели Никиту с бойцами налево, очевидно, там были помещения для содержания узников или попросту камеры. Все прочие пошли направо: комендант, за ним командир патруля, потом я, а за мной гуськом, в колонну по одному, патруль. Если бы не эти тревожные звуки, я бы ухмыльнулся: забавная процессия получилась, я теперь вроде как особо опасный преступник, вон какой конвой.
Мы остановились у обитой войлоком двери, и комендант нажал кнопку звонка. Звуки доносились именно отсюда: когда комендант позвонил, всё стихло.
Посмотрел я на эту дверь, и у меня душа ушла в пятки.
Господи… Это что, пыточная?!
Я ещё понятия не имел, что там, за этой дверью, а всё моё естество уже вопило и вставало дыбом: не ходи туда, там скверно, очень скверно…
Дверь приотворилась, кто-то спросил — спокойно, с этакой доброжелательной ленцой:
— Что, Виталий Палыч, привезли?
— Нет, ещё нет. — Комендант замялся. — Тут это… Парнишку поймали одного… Гхм… Интересного. Вроде так всё у него складно выходит, но… Гхм…
— Но?
— В общем, думаю, что надо бы вам его посмотреть.
— Хорошо, — покладисто ответил голос из-за двери и скомандовал там кому-то: — Покури пока, я сейчас.
Дверь распахнулась, выпуская в коридор человека, и тотчас же закрылась, я так толком и не успел рассмотреть, что там внутри, только фрагмент стены в шаровой краске.
Человек был среднего роста и…
Ну и всё, пожалуй, дальше всё было совершенно среднее и невзрачное, даже взгляду зацепиться не за что, ни одной особой приметы. Среднего телосложения, в серой спецовке, сам весь серый, невзрачный, даже глаза серые и какие-то… потухшие, что ли, взгляд такой безразличный, с ленцой.
Я сразу окрестил его для себя «Некто». Никаких эпитетов не сумел подобрать, «Некто», и всё тут.
Некто окинул меня безразличным взглядом и уточнил:
— Этот?
— Так точно, — по-уставному ответил комендант.
— Где взяли?
— Да вот в том-то и дело… Взяли в районе поиска беспилотника, с оружием и это… — Комендант тряхнул пакетом с моими документами. — С историей, в общем. Со странной такой историей.
— Так, уже интересно. — Некто пошел по коридору направо, бросив через плечо: — Пошли, расскажешь.
— Стойте здесь, — скомандовал комендант и устремился вслед за серым человеком.
* * *
Некто и комендант зашли в кабинет, расположенный в самом конце коридора, дежурная стража закрыла Никиту с бойцами и утопала наверх.
Я остался с патрулём.
Некоторое время в подвале было очень тихо.
Из-за страшной войлочной двери не доносилось ни звука. Я нарочно отводил глаза, но взгляд сам собой, помимо моей воли, тянулся к этой двери. Нет ли на ней красноречивых потёков и брызг? Нет, вроде не видно, но это же войлок, он ведь впитывает…
— Ну, падла, чуял я, что с тобой что-то неладно, — тихо пробурчал рукосуй. — У меня нюх на таких, как ты. Сразу понял, что ты весь из себя хитровыбоенный.
— Да всё со мной ладно, — так же тихо, но смело, на грани наглости возразил я — что-то мне подсказывало, что здесь, во владениях серых людей, никто из патруля не посмеет меня тронуть без особого распоряжения. — Это просто недоразумение, сейчас всё разрешится.
— Ну что, Андрюха, получим мы за него что-нибудь? — опасливо косясь на войлочную дверь, тихо спросил один из патрульных.
Да, я заметил, что тут, в подвале, все стараются говорить тихо и даже бравый комендант, как видите, запинается и чувствует себя не в своей тарелке.
— Если диверсант, то получим. — Командир опасливо покосился на страшную дверь и шёпотом уточнил: — Слышь, диверсант… Ты гэрэушник, что ли?
— Да уж куда там, — поспешил я разочаровать моих конвойных. — Всего-то лишь служба по надзору за ВГО.
— ВГО?