Глеб удовлетворенно усмехнулся.
— Идея проста. На очередных выборах ЛДПР включает в партийный список всех мало-мальски известных авторитетов. За десять первых мест в списке, что гарантирует депутатское кресло, устанавливаем цену в десять «лимонов». Остальные цены — по убывающей. Чем меньше шансов попасть в Думу, тем ниже цена. Думаю, «лимонов» пятьдесят на круг получится. Непрошедшим гарантируем должность помощников депутата.
— И что тут оригинального? — Добрынин не скрыл разочарования. — Все так делают. Только цены ты заломил аховые. Братва не купится.
— Еще как! Для них это единственный шанс. Их время кончается. Обеспечили жесткий контроль за «мужиками», пока власть вертухаев менялась, некоторым даже позволили порулить алюминиевыми заводами. Теперь — абзац. Всех в расход пустят, это даже ежу понятно. Единственный шанс уцелеть — купить депутатскую неприкосновенность.
Решетников предупредительно крякнул.
— Погодите, Глеб, — сразу же вступил Салин. — Вы нам предлагаете провести в Думу криминалитет?
— Наоборот, Виктор Николаевич. Мы их туда не пустим, чем заслужим благодарность «новых чекистов». Технически это будет сделано так. — Он стал загибать пальцы. — Агитация среди воровского элемента, раз. Сбор денег под честное слово Вольфовича, два. Сбор подписей силами «авторитетов» и функционеров химико-лесного комплекса, четыре. Заявка в Центризбирком, пять.
Глеб разжал кулак.
— Все.
— Как — все? — по инерции переспросил Добрынин.
— Центризбирком отстраняет ЛДПР от участия в выборах. На вполне законных, как сами понимаете, основаниях. Деньги за купленные билеты не возвращаются.
— Они же нас порвут! — Добрынин округлил глаза.
— Пусть рвут Центризбирком, если кишка не тонка, — холодно усмехнулся Глеб. — К вам какие претензии? Обещали включить в список и включили. А отлуп дали всей партии, а не отдельным персонам. Получается, все скопом пострадали. По всем понятиям вам предъявить нечего.
Добрынин сделал большой глоток из рюмки. Потряс головой.
— Ясно, — выдохнул он коньячные пары. — Ты решил нас угробить.
— Нет. Я даю вам шанс последний раз попасть в Думу. — Глеб чуть пригубил коньяк. — Фокус в том, что ЛДПР снимут ровно за неделю до конца регистрации. У вас хватит времени зарегистрироваться под новым названием. Напомню, к этому моменту в партийной кассе будет около ста миллионов. Разве не хватит, чтобы решить вопрос в соответствующей инстанции?
Добрынин хмыкнул.
— Деньги приличные, — начал он, растягивая слова. — И идея неплохая.
— Я не торгую идеями, — перехватил инициативу Глеб. — Я вкладываю в них деньги. В данном случае я готов инвестировать, скажем, полтора миллиона на начальном этапе. И еще столько же по мере необходимости. Деньги пойдут на продвижение идеи в узкие круги. И в этом я рассчитываю на вас, Иван Алексеевич, и ваших партнеров.
Салин сделал каменное лицо. Решетников с улыбкой глухонемого продолжал крутить пальцами невидимую нить.
— За такие бабки ты можешь спокойно купить себе депутатское кресло. — Добрынин развалился на стуле с рюмкой в руке. — На кой тебе эта авантюра?
— Купить могу, но не хочу. Впрочем, одно креслице мне понадобится. Для нужного человека. Но в том списке, что пройдет в Думу. Кстати, новую временную партию можно назвать «Фронт Жириновского». Звучит задорно, а смысла — ноль. Людям понравится.
Добрынин скорчил недовольную мину.
— Ладно, назовите «Дети юристов».
— Дошутишься ты, Глеб! — поморщился Добрынин.
Решетников неожиданно подался вперед, оперся локтями о стол.
— Откуда придут ваши три миллиона, хотелось бы знать? — Вопрос он задал по-прокурорски, резко и в лоб.
Салин про себя отметил, что ни один мускул на лице Глеба не дрогнул, только глаза сделались прозрачнее да зрачки сузились до булавочной точки.
— Из Фонда поддержки правоохранительных структур «Закон и демократия», — ровным голосом ответил Глеб. — «Чистых» денег в природе не существует. Но это самые чистые, что я могу задействовать.
Решетников новым ударом попробовал пробить защиту:
— Но вы не ответили, зачем вам эта авантюра?
Глеб не спеша откинулся на спинку стула. Так боксер, скользя, разрывает дистанцию.
— У меня нет другого выхода, Павел Степанович. Если на деньги олигархов переодеть криминалитет в партийные рубашки, а некоего раскрученного политика, — Глеб бросил взгляд на Добрынина, — попросить сыграть Гитлера, то мы получим новый Рейх. Если нахлобучить на «нового чекиста» шапку Мономаха, получим Сталина. В СССР я уже жил, в Рейхе — не хочу.
— Проще уехать, — подсказал Решетников.
Глеб ответил холодной улыбкой.
— Это вам было проще выслать из страны пару сотен человек. И, как китайцам, раскатать первый же митинг оппозиции танками.
«Браво, браво!» — Салин спрятал улыбку.
— А как же деньги? Вы же бесплатно не работаете, — напомнил Решетников.
Глеб обратился к Добрынину:
— Пятнадцать процентов от прибыли. Как, Иван Алексеевич?
Добрынин пожал плечами.
— Глеб, я же такие вопросы не решаю.
— Я не предлагаю вам поторговаться. Я объявляю свою цену.
Решетников сложил губы трубочкой, задумчиво помычал, словно разглядывая товар на рынке. Приценивался и взвешивал степень риска. Уж больно товар подозрительный, хоть и нужный до зарезу.
— Кто «крышует» от Кремля? — спросил он.
Глеб сверкнул улыбкой.
— При всем моем к вам уважении, Павел Степанович, фамилию назвать не могу. Не имею на то разрешения.
— Но за «стенкой» в курсе вашей инициативы? — продолжил тянуть свое Решетников.
Глеб помедлил, выверяя ответ.
— Скажем так… Эффекта разорвавшейся бомбы она не произведет.
— Угу, — кивнул Решетников.
С удовлетворенным видом откинулся в кресле.
«Все, пора кончать», — решил Салин.
Снял очки, тщательно протер стекла. Водрузил их на место.
— Мы подумаем, Глеб, чем вам можно помочь. В этой, так сказать, авантюре, — с цэковской солидностью произнес он. — Помощь, как вы понимаете, я имею в виду чисто консультативную.
— Ну-ну! — Добрынин поморщился, как от лимона. — А как дерьмо грузить, так сразу ЛДПР!
— Думаю, реноме твоего Вольфовича уже ничем не испортить, — вставил Решетников. — А Кремль ему такой услуги не забудет.
— А кто вспомнит обо мне? — криво улыбнулся Добрынин.
— Мы, — веско произнес Салин. — Или этого мало?