— Почему такая паника, Игорь? — Она поморщилась, попыталась освободить руку, но он не отпустил.
— Установочные и характеризующие данные, — отчеканил Белов. — Если забыла, напоминаю: фамилия, имя, отчество, адрес, род занятий и, главное, на чем его можно взять.
Он отпустил ее руку. Лена, поморщившись, растерла, кисть, словно стирая следы его пальцев. Аккуратно загасила сигарету в пепельнице.
— Не боишься, что я пошлю всех, тебя включительно, встану и уйду?
— Нет. — Он был уверен, что никуда она не уйдет, голос ее выдал.
Она чуть откинула голову, посмотрела долгим взглядом — так, словно пыталась узнать в нем давнего знакомого, необратимо изменившегося за десять лет.
— Это мой друг, Игорь. Ничего путного не вышло, остались просто друзьями. — Лена достала новую сигарету, отмахнулась от протянутой Беловым зажигалки, прикурила от своей. — Был одним из лучших специалистов по системному анализу. Работал на «оборонку», пока не разогнали их НИИ. На Запад не уехал, а здесь пристроиться не смог. Запил по-черному. Я его подобрала, когда человеческого в нем почти не осталось.
Белов представил ее рядом с опустившимся, медленно убивающим себя мужиком. Что-то не стыковалось. «Может, в нем она увидела себя, ту — из пансионата?» — подумал он, и все встало на свои места.
— Он талантлив? — подсказал Белов, не дав ей уйти в воспоминания.
— Даже не с кем сравнить. Уникальный тип мышления, способен постичь проблему, не расчленяя ее на части и не увязнув в деталях.
— И чем ты ему помогла?
— Для начала убедила, что если мужик в тридцать лет не выбрал свой путь и не научился идти по нему, не оглядываясь на других и не считая деньги в кармане, то надо, не страдая, идти в услужение другим или смело кончать жизнь самоубийством. Но в таком случае есть более дешевые и быстрые способы покончить с собой, чем жрать водку в подворотнях.
— Круто, — покачал головой Белов. — И что выбрал он?
— Ну, ему уже было далеко за тридцать. Выбор давно сделал, осталось только вновь начать работать.
Светлая голова, стоило надежно протрезветь, как сам пришел к выводу, что жизнь дала ему уникальный шанс реализоваться. Теперь никто не мешает заняться главным.
Белов выжидал, пока она маленькими глотками пила остывший кофе. Вопрос «что для него главное?» крутился на языке, но он сдержался, темп разговора рвать не стоило, все шло правильно, главное — не вспугнуть.
— Если кто и создаст теорию открытых систем, то это он. Во всяком случае, я хочу, чтобы это сделал он.
— Какие данные ты ему передала?
— Ну, геологическая обстановка, тектоническая активность, история застройки, схему подземных коммуникаций, данные о состоянии зданий, статистику аварийности. Много чего. Чем больше данных, тем точнее модель.
«Ты бы ему еще схему атомной бомбы и пару кило плутония приволокла, дура набитая! — зло подумал Белов. — А вдруг? — От мысли, пришедшей в голову, по спине поползли мурашки. — Нет, маловероятно, — пришел он к выводу, попробовав идею на слом. — В дело не повязана. Не смогла бы она так передо мной играть, не ее стиль».
— Поясни бестолковому, зачем человеку, занимающемуся фундаментальной наукой, вдруг потребовались весьма специфические данные из абсолютно практической сферы?
— Тут, скорее, во мне дело. — Лена пожала плечами. — Я же архитектор. Подобрала бы его врач, снабдила бы медицинскими знаниями. Открытая система — это все: человек, семья, город, страна. Вселенная. Все, где циркулирует энергия и информация, где есть жизнь. Теория, может, интересна сотне крутолобых, но на практике она открывает путь к решению тысяч проблем, включая рак, старение, войны…
— Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе… Мне бы ваши проблемы, — грустно усмехнулся Белов. — Еще один вопрос: он добрый?
— В смысле — психически нормальный? — вскинула брови Лена.
— Что у него в башке шариков не хватает или, Поборот, перебор — это мне и так ясно. Чем крупнее ученый, тем больше у него отклонение от нормы. Не о том речь. — Белов придвинулся, положив локти на стол, спина от нервного напряжения вдруг сделалась каменной. — Понимаешь, бывает, что талант идет от внутренней озлобленности или еще от чего-то такого. — Он покрутил пальцем у сердца. — Жаба человека душит, вот он и выеживается, показывая, что лучше всех.
— Ну что ты! Павел совершенно нормальный. Немного не от мира сего, ты тут прав. Но без всякого извращения. И очень, очень добрый.
— А теперь фамилию и адрес. — Белов увидел, какими сделались ее глаза, и добавил, но уже мягче: — Не бойся, Лена, ничего плохого я твоему Эйнштейну не сделаю.
— Он не мой, Игорь, — Лена отвернулась к окну. — Скоро год, как мы не встречаемся. Все кончилось само собой. Я ему больше не нужна.
— Это он сказал?
— Нет, я так решила. У него же была семья, двое детей. Он захотел вернуться, я не стала мешать.
Белов покачал головой, но вслух ничего говорить не стал.
— Еще будут вопросы? — Лена посмотрела на часы.
— Адрес.
Лена достала из сумочки записную книжку и ручку. Написала несколько строк, вырвала листок и протянула Белову.
— Вот. Если не изменил правилам, то еще спит. Привык работать ночью.
— Спасибо. — Он пробежал глазами адрес.
— Надеюсь, это тебе поможет. Первый телефон его, второй — мой. Оба — домашние. — Она бросила сигареты и записную книжку в сумочку. Встала, оправила платье.
Протянула Белову руку:
— Зная правила, не прощаюсь.
Он тоже встал, пожал ее теплые пальцы. Она грустно усмехнулась, посмотрела, чуть откинув голову.
— А знаешь, о чем я жалею?
Белов был уверен, что знает, поэтому промолчал.
— О том, что тогда не увела тебя из семьи. Лучше тебя я так и не нашла.
Лена, цокая каблучками, быстро вышла из кафе За окном мелькнул ее силуэт. Белов медленно опустился на стул.
Розыск, как карточная игра, поймал фарт — действуй, не задумываясь. Это потом, когда пойдет непруха, когда руки опустятся, можно будет сесть и спокойно проанализировать ходы и попробовать разработать план. А когда везет, главное — темп и интуиция.
Белов был уверен: пока неожиданно улыбнувшаяся удача не успела повернуться спиной, минимум два хода будут успешными. А там посмотрим. Он не стал возвращаться в управление, просто позвонил в отдел. Как и следовало ожидать, особых новостей не было, машина поиска еще не набрала полные обороты. И начальство пока не горело желанием лицезреть его физиономию. Поэтому Белов с чистой совестью решил заняться тем, что на языке инструкций называлось «личным сыском» и в чем заключался особый кайф его ремесла. Прямо от кафе на Патриарших он погнал машину на Октябрьское поле, где, если верить Елене, все еще спал безмятежным сном неизвестный гений отечественной науки.