Он отдавал себе отчет, что именно Карина стала камнем преткновения. Не будь ее, он бы сразу же ответил согласием и не взял бы по предложению Навигатора тайм-аут для размышления. И не пришлось бы пытать себя, взвешивая все за и против.
Карину неудержимо несло к той точке в судьбе, сквозь которую в ее жизнь может войти магия. Может. У каждого была в жизни такая точка. Просто многих пронесло мимо, и ничего, кроме смутного ощущения абсолютно Иного, в памяти не осталось. А со временем и не вспомнить, что это было — явь или кошмарный сон. Повезло им? Возможно. Спокойнее и комфортнее жить в мире, где от магии остались лишь суеверия, гороскопы Глобы и сериал «Секретные материалы». И винить нельзя. Большая часть населения земли предпочитает мирную жизнь в тихой провинции. Только неврастеники, тайные садомазохисты и непризнанные гении рвутся в большие города. Только им всласть жить в сутолоке, смоге и пробках. Любому жителю столицы по предъявлении справки о месте жительства можно смело ставить диагноз — маниакально-депрессивный психоз.
А тому, кто разглядел на бегу приоткрытую дверь, кому хватило глупости, авантюризма и бесстрашия шагнуть через порог, в темноту, остается только пожелать удачи в бесконечном пути. И пусть не удивляется, если научится слышать эхо подземного грома, не вздрогнет, повстречав в темном переулке трехметрового седого, как лунь. старика, и не примет за белую горячку пляску гномов на своем рабочем столе.
Одно надо знать точно: когда магия входит в жизнь, она не делает ее лучше или хуже. Она превращает ее в другую, тотально другую реальность. И придется заново учиться жить в необратимо измененном мире. Рухнут прежние связи, отомрут родственные чувства, усохнет дружба, умрет то, что считалось любовью. Пройдет вечность, пока отыщется родственная душа, такая же неприкаянная, несущая на себе тавро одиночества.
Магия врывается в жизнь, как огненный смерч, сметая и круша все, что казалось привычным и вечным. Зачастую человек переживает этот момент, как смерть. Потому что мы привыкли считать смертью конец бытия в этом единственном из известных нам миров. Посвящение — это не обряд смерти. Это — .сама смерть.
Максимов поднял взгляд на галогенную лампочку под потолком. Свет ее был настолько мощным, что становился невидимым. Лишь слепящая острая корона окружала круглый диск лампы. Вдруг вспомнилось африканское солнце. Такое же ослепительно яркое. Беспощадное и равнодушное, как око злого божества.
«Не дай бог девчонке пройти сквозь такое, — ужаснулся Максимов. — Где гарантия, что переживет. Не превратится в живой труп с остекленевшим взглядом безумца».
Карина лежала в спальне на кровати. Максимову были видны только ее ступни, болтающиеся в воздухе.
«Пятки еще детские, розовые. Ну, куда ее на жару и в горы? — с тоской подумал он. — Это же не экстремальный спорт и экзотика. Там стрелять будут всерьез. Могут и кишки выпустить. Просто так, забавы ради».
— Максим, я тебя отвлеку на секундочку?
Впервые за вечер Карина напомнила о себе. Воспитание тому причиной, врожденная чуткость или собственная потребность в уединении, но после ужина, взяв книгу с полки, Карина ушла в спальню, предоставив Максимову возможность заниматься своими делами и мучиться своими мыслями.
— Слушаю, галчонок.
— Что такое Кипящий котел?
«Н-да, не больше и не меньше», — покачал головой Максимов.
— Если коротко, это древнейший символ кельтской Традиции, [53] — ответил он. — Символ магического превращения. По легенде, в котле год и один день готовили отвар из специальных трав, не давая огню потухнуть, а вареву выкипеть. Алхимия, одним словом. В конце концов, из котла вылетали три капли, и тот, кому они падали на лоб, моментально становился искусен во всех ремеслах и обретал дар прорицателя. А сам отвар становился самым страшным ядом, который только может существовать на земле. Трех капель достаточно, чтобы стать магом, а чуть больше — смерть. Как в русской сказке про Конька-горбунка. Иван-дурак нырнул в кипяток и стал красавцем, а царь сварился.
Судя по положению пяток, Карина перевернулась на спину.
— Это у кельтов, а я имела в виду скандинавов.
Максимов бросил взгляд на книжные полки. Сразу же обнаружил пробел в стройном ряду редких изданий.
— Ты, случаем, не «Эдду» читаешь?
— Ага. Повышаю интеллектуальный уровень, чтобы рядом с тобой не смотреться полной дурой. Хотела взять «Гениальность и помешательство» Ломброзо. Но подумала, что поздно пить боржоми. Ничего нового там про себя не найду. Так что там про скандинавов?
— С них все и пошло. Согласно их мифам, в котле готовили священный напиток — Мед поэзии, дарующий мудрость и вдохновение. Если уже прочла, то обрати внимание, что у напитка вкус смерти. Сначала произошла война между асами и ванами, в ходе которой был разрушен Асгард — город Богов. В знак примирения асы и ваны обменялись заложниками и смешали слюну в чаше. Из слюны они вылепили человека — Квасира. Отсюда, кстати, слово «квас». Квасир был так мудр, что не было вопроса, на который бы он не знал ответа. Злые гномы убили Квасира, смешали его кровь с медом. Бог Один украл Мед и подарил его людям. Напиток назывался Одрерир — «Приводящий дух в движение». Фактически, если отбросить оболочку мифа, то речь идет о перебродившем меде. Знаменитой медовухе.
Скрипнули пружины кровати, пятки Карины исчезли из поля зрения, через секунду на их месте появилось ее улыбающееся лицо.
— Два балла! — влепила она. — Гнать тебя надо из твоего института. Мед поэзии, мед поэзии… Я про Кипящий котел спросила. Ты же сам про дорогу между девятью мирами Одина рассказывал, так? А тут ясно написано. — Карина закрылась книгой: — «У корня ясеня Иггдррасиль в стране Холода и Тьмы у берега Мертвых стоит чертог, свитый из змей. Головы змей повернуты внутрь и брызжут ядом. Через поток яда вброд проходят души клятвопреступников и убийц. А самое страшное место в том потоке — Кипящий котел, в котором дракон Нидхегг гложет трупы умерших». — Вот так, господин археолог. Два балла вам.
Карина посмотрела на Максимова и встрепенулась.
— Макс, ты не обиделся? Я же шутя. У тебя такое лицо сделалось…
— Какое?
— Мертвое.
«Знала бы, бедная, что ты сейчас наделала! — подумал он. — Кто тебя за язык тянул! „Головы змей повернуты внутрь и брызжут ядом“. Брактеат из Ретры… Теперь поздно. Знак ожил, разбуженный словом, и судьба свершится, как ни крути».
Дубовые панели бесшумно разъехались в стороны, открыв панорамное окно, выходящее в сад. Полная луна заливала светом долину, было так светло, что не верилось, что давно наступила ночь.
Винер развернул кресло, замолчал, любуясь пейзажем за окном.