— Да, пансион даром не прошел, — усмехнулся Максимов. — Прямо по дорожке до последнего гаража. Там разберешься.
— Мерси, мон шер, — поблагодарила Карина, исполнив реверанс.
— Только нос не разбей. Там металлолом свален, — пробурчал ей вслед Максимов.
Он раздавил в сплющенной банке окурок. Подошел к верстаку. Карина выронила книжку в яркой обложке. Максимов машинально раскрыл ее на загнутой странице. французского языка он почти не знал, и чтобы прочесть подчеркнутые строчки, пришлось применить то, что шеф кафедры в Военном институте называл «переводческой интуицией». Где догадываясь о смысле, где используя однокорневые слова из английского, он с грехом пополам выстроил фразы. И обмер, когда понял сокрытый в них смысл.
— «Ибо он знал, что надо всегда приходить из пустоты, поддерживая с ней длительный, каждодневный контакт; ибо он знал, что сильнейший — тот, кто знает, что сила — оттуда. Так и его сила проистекала из пустоты, входя затем сквозь уши в его глаза». — Он посмотрел на обложку. — Валер Новарина [22] «Эссе». Не дурно. И главное — не Пелевин.
Максимов задумался. Случайным подобное чтение назвать было нельзя. Он знал, теперь в жизни Карины ничего случайного быть не может. Хотела она этого или нет, осознавала или нет, но она неумолимо приближалась к критической точке своей судьбы. Останавливать бесполезно, более того — опасно. Тот, кого зовет Пустота, чтобы провести через посвящение к звездам, подобен лунатику на краю крыши. Окликнешь завороженного Зовом — погибнет. Предоставишь его судьбе — есть шанс, что уцелеет. Максимов по своему опыту знал: все уже предопределено и назад отыграть невозможно. Можно лишь идти рядом, страхуя по мере возможности.
— Ох, как не вовремя, — вздохнул он. Сунул книжку в карман куртки. Вышел из гаража, плотно закрыл дверь, стал возиться с тяжелым замком. За спиной хрустнул гравий.
— Слышь, сосед. — На свет вышел отставной полковник. — Спросить хочу. И сколько же такой керогаз стоит?
Максимов оглянулся. Свет фонарей искрился на хромированных дугах мотоцикла. Подержанная «Хонда» Карины осталась в Калининграде, из города пришлось экстренно уносить ноги, и тащить с собой дребезжащий кусок железа было себе дороже. За две недели в Москве девчонка успела обзавестить новой вороного цвета «Ямахой».
— Ну, Женя, если перевести в прожиточный минимум, то ты чокнешься.
— Дорогая штуковина. Блестит, как конь цыганский. — Отставник цокнул языком. — Слышь, а к нему гроб полированный сразу прилагается или отдельно покупать надо?
— Шуточки у вас, товарищ полковник. Максимов сел в седло мотоцикла, поставил ногу на стартер.
— Это я от зависти. — Женя кивнул на тонкую фигурку в черной коже, появившуюся в конце дорожки. — Меня на такое уже не хватит.
Карина подцепила носком ботинка консервную банку, подбросила в воздух и послала через крыши гаражей.
«Надо будет уточнить, она в детстве в куклы играла или нет, — подумал Максимов. — Сдается мне, из рогатки пуляла и по заборам лазила. Головная боль, а не девчонка!»
— Откуда красавец? — поинтересовался Максимов у подошедшей Карины.
— Подарок на день рождения. И не делай удивленные глаза, неужели не знаешь, что у падчериц миллионеров свои причуды?
— Про причуды я в курсе, — пробормотал Максимов. — А вот день рождения… Извини, не сообразил.
— Ладно, не смущайся. Скромный букетик фиалок подаришь завтра. А сегодня — зажигаем!
Карина прыжком влетела в седло, обхватила Максимова за плечи.
Двигатель завелся с первого удара по стартеру. Стальное тело мотоцикла наполнилось мощной дрожью. Показалось, что оседлал застоявшегося скакуна.
— Готова? — спросил он.
Вместо ответа она прижалась холодным носом к его шее и замерла, крепко сжав руки. Максимов на секунду зажмурился.
Он резко вывернул газ, мотоцикл привстал на заднем колесе и рванул с места, разбрызгав в стороны мелкий гравий.
Последняя сигарета из пачки «Лигерос» дотлевала в пепельнице. В воздухе клубился дым черного кубинского табака, наполняя комнату нездешним терпким запахом.
Перед закрытыми глазами Максимова плыл мираж белого города, залитого солнцем. Смуглые люди сверкали белозубыми улыбками, азартно жестикулировали и двигались с невероятной грацией, свойственной только жителям южных стран. Казалось, все в них бурлит в такт ритмам сальсы, вырывающейся из каждого окна. Женщины с фигурами богинь плодородия скользили в толпе, купаясь в горячих взглядах мужчин. Дети копошились у обочин, как стайки галчат. Город был старым и невероятно запущенным. На высокомерный европейский взгляд — даже нищим. Но в узких улочках, где не развернуться лобастой американской машине, застрявшей на острове со времен Аль Капоне, царил вечный карнавал. Карнавал нищеты. Когда счастлив сам по себе, пьян от солнца и любви, пропитавшей все вокруг, терпкой, как запах самых лучших в мире сигар.
«Хорошо, где нас нет, — вздохнул Максимов. — Еще нет. Или уже нет».
Он открыл глаза и вернулся в августовское московское утро.
За окном сверкало небо, чистое, словно отполированное до голубизны. Но по полу от открытого балкона полз холодный сквозняк.
Максимов критическим взглядом окинул царивший вокруг живописный беспорядок и остался доволен. Ликвидировать следы вчерашнего загула ни вокруг себя, ни на себе намеренно не собирался. Ждал гостей.
Полчаса назад его разбудил настойчивый звонок телефона. Но желание общаться у позвонившего почему-то сразу же отпало, стоило Максимову прохрипеть в трубку: «Алло». Классический проверочный звонок. После него, как правило, следует визит незваных гостей.
Максимов поскреб щетину, выступившую за ночь на подбородке. Сунул в рот мятную жвачку. Это была единственная дань гигиене, на которую он пошел, решив выглядеть перед гостями невыспавшимся и туго соображающим после вчерашнего.
Тело ныло, требуя привычной зарядки, но он приказал себе оставаться на месте. Покосился на часы. Половина одиннадцатого. Нормальные служаки уже давно продрали глаза после инструктажа и разбора полетов за истекшие сутки, оттянулись пивком и дружно вывалились в народ, по совместительству являющийся электоратом и криминальной средой.
«Мужики, вы думаете, как у вас говорят, отрабатывать жилой сектор, или нет? — мысленно обратился он к затерявшимся на подходе ментам. — Работать надо, работать! По сводкам новостей бесхозный труп уже прошел, сам слышал».
Ночь он провел с Кариной, намеренно выбирая места, куда чужой незаметно не подберется. Сначала долго куролесили на смотровой площадке на Воробьевых горах, потом перебрались в бар со звучным названием «Яма».