Энке достал из кармана рацию, пробормотал короткую команду. Затем поднял крышку подлокотника, разделявшего его и Максимова, достал маленький бинокль.
— Полюбуйтесь. Комментарии потом. — Он протянул бинокль Максимову.
Бинокль оказался ночного видения. Уличный фонарь в окулярах предстал зелено-фосфорным ярким шаром. Его свет мешал разглядеть детали местности.
Словно угадав мысли Максимова, фонарь вдруг погас, словно лопнул шар.
Сразу же четко проступили очертания домов и фосфорно-белый асфальт. По дороге медленно и беззвучно покатился микроавтобус. На его крыше появилась черная фигура, поднялась на ноги и нырнула через забор. За ней следом этот же трюк проделали еще три фигуры. Все происходило беззвучно и слаженно. Микроавтобус прибавил скорость и свернул в проулок. Максимов успел заметить, что еще одна черная фигура человека через заднюю дверь выпала из автобуса на асфальт и откатилась под высокий парапет чугунного частокола, окружавшего приземистый особняк.
Сколько ни вглядывался Максимов в его черные окна, никаких признаков жизни не заметил. И смерти — тоже. Все произошло без вспышек, взрывов и автоматных очередей.
В рации Энке прозвучало: «Орднунг».
Максимов опустил бинокль. Тут и без перевода было ясно — полный порядок.
— Прогуляемся пешком. — Энке взялся за ручку дверцы. — Да, возьми.
Он протянул черный комок ткани. Максимов растянул пальцами, получилась спецназовская вязаная маска. Безропотно натянул на голову.
* * *
…Колючая ткань залепила глаза. На секунду свет перед Странником померк, из темноты выплыло бледное лицо старика в чалме. Жгучие черные глаза смотрели из-под кустистых седых бровей. Старик поглаживал белую раздвоенную бородку высохшими узловатыми пальцами. Тонкие губы зашевелились, но Странник ничего не успел расслышать. Старик пропал, словно кто-то выключил свет, падавший ему на лицо…
Максимов потряс головой, отгоняя видение. Поправил маску. И вышел из машины.
После благородных ароматов салона «мерседеса» в нос сразу же резко ударили запахи трущоб. Где-то поблизости играла восточная музыка. Но окна домов по-прежнему были непроницаемо черными. Местные жители после наступления темноты забились в густонаселенные норы.
Максимову все это вдруг напомнило кишлак, обреченно готовый к штурму.
Только все дело в том, что он уже произошел. Беззвучный и смертельный, как атака змеи.
Калитка оказалась открытой.
Первое, что увидели Энке и Максимов, был огромный доберман, неподвижно лежащий поперек дорожки. Из-под его тела на бетон успела набежать лужица крови.
Энке, чертыхнувшись, перешагнул через мертвого пса, пошел к дому. Максимов шел следом, спиной чувствуя чей-то внимательный взгляд.
При их приближении из темноты у крыльца вынырнула черная фигура.
Энке подошел вплотную к человеку. Произошел быстрый разговор по-немецки. Максимов ждал, запретив себе шевелиться: нервы у взявших дом штурмом были на взводе. И оружие тоже.
Наконец Энке сделал знак следовать за ним, в дом.
В прихожей ничком лежал труп. Первая жертва среди людей. Проходя по коридору первого этажа, Максимов насчитал еще пять трупов.
В гостиной беззвучно работал телевизор, сиреневый свет экрана, дрожа, заливал комнату. В этом неверном свете Максимов едва смог разглядеть тела. Не меньше восьми. Одна черная фигура встала с колен и замерла. В руке отчетливо был виден короткоствольный автомат с толстой трубкой глушителя. В гостиной стоял тошнотворный запах свежепролитой крови и выпотрошенных внутренностей.
Максимов обратил внимание, что Энке свободно ориентируется в доме без провожатого. Так, будто жил здесь или детально изучил план дома.
За поворотом тускло светилась полоска света на полу В ней мелькнули две тени — кто-то широко расставил ноги. загородив собой проход. Максимов мысленно поблагодарил Энке за дальновидность: маску дал, а оружие — нет. В темноте, в незнакомой обстановке, где еще смердило войной, он сейчас бы рефлекторно вскинул пистолет. Поди узнай, как среагировал бы на это тот, кто стоял у двери.
Энке бросил отрывистую команду, и дверь распахнулась, открыв спуск в подвал. Внизу крутой лестницы скрючился еще один труп. В свете тусклой лампочки Максимову удалось разглядеть черты заляпанного кровью лица. Несомненно, араб. Молодой, лет двадцать, не больше.
Посреди узкого коридорчика стоял человек в черном комбинезоне с такой же маской, как у Максимова, на голове. Сбоку на него лился яркий свет. На скрещенных руках он держал девятимиллиметровый «Узи» с глушителем.
Человек шагнул вправо и исчез.
Энке первым шагнул следом за ним в маленькую комнатку. И замер на пороге. Тяжело, натужено засопел.
Комнатка была не больше полутора десятков квадратных метров. В ней едва уместились хирургическое кресло, столик на колесиках и два табурета. И три трупа. Два араба развалились в углах комнаты. Лицо одного напрочь размозжило пулей. Из красного дрожащего месива торчали белые зубы. Второй свесил голову на залитую кровью грудь. Правую руку перебило пулей. Часть ее, ниже локтя, валялась рядом. Мертвые пальцы все еще сжимали пистолет.
Третьим был белый мужчина в странной короткой сорочке больничного вида бледно-зеленого цвета. Его намертво прикрутили к стальным поручням кресла. Свет мощного софита бил ему прямо в лицо. Правая половина лица была багрового цвета, левая мертвенно-бледная. На этой пергаментной коже странно, как чернильное пятно, смотрелся синяк под левым глазом. По голым ногам мужчины катились желтые струйки, собираясь в лужицу на бетонном полу.
Максимов заглянул ему через плечо.
«Н-да, ни фига себе порядок! Опоздали, союзники», — подумал он.
Человек в черном комбинезоне встал за креслом, освобождая пространство для грузного тела Энке. В ответ на немой вопрос шефа показал большой палец, направленный вниз — мужчина в кресле был мертв.
На губах еще шевелился плотный ком пены. Но никаких ран на теле не было.
Энке, давя ботинками гильзы, рассыпанные по полу, прошел к столику. Наклонился над хирургическими инструментами. Перебрал стекляшки пустых ампул, по очереди поднося к носу. Ноздри при этом хищно раздувались, втягивая внутрь запах.
— Бестолочи! «Химический допрос» после черепно-мозговой травмы. Какой коновал их учил? — по-русски проворчал Энке, косясь на подошедшего ближе Максимова.
— Кто это? — спросил Максимов.
— Уже никто. Просто кусок дерьма.
Энке шлепнул ампулу об пол.
Обратился к автоматчику на немецком. Тот в ответ только время от времени кивал и выплевывал сквозь прорезь в маске: «Яволь».
Максимов решил осмотреться получше. Его не покидало ощущение скрытой угрозы, разлитой в воздухе. Возможно, так действовал запах пороховой гари, все еще витавший в пыточной камере.