— Кто здесь живет? — спросила она, озираясь.
— Дом принадлежит моим знакомым. Я здесь бываю редко, но кое-что из вещей храню, так, на всякий случай. Сейчас тебе что-нибудь подберем.
Эрика плотно закрыла дверь, подвела Карину к шкафу. Сама забралась на кровать, поджав под себя ноги.
— Выбирай, не стесняйся. И не торопись. Все равно, пока мужчины не наговорятся, на нас внимание обращать не станут.
— А мне интересно послушать.
— За ними интересно наблюдать, а не слушать. Разве не забавно смотреть, как они примериваются да приглядываются друг к другу, как олени перед турниром. Пока там трещат рога, можно спокойно отдохнуть. — Эрика вытянулась на постели. — Не беспокойся, без нас не обойдутся.
— Ты так уверена?
— А разве бывает иначе? — усмехнулась Эрика.
Карина распахнула створки шкафа.
— О, сколько тут всего! — невольно Вырвалось у нее. — И это ты называешь «кое-что»? Да тут магазин открывать можно.
— Это все тряпки, вышедшие из моды. Сама не заметила, как накопилось. Приезжаешь в одном, переоденешься во что-нибудь попроще, а потом вылетит из головы, да и забудешь здесь.
— Домик меньше всего напоминает охотничий, — обронила Карина.
— Как раз наоборот! Здесь отдыхаешь между охотами или свежуешь добычу. Шкуры, кабаньи головы и рога косуль на стенах остались от прежнего владельца. Если развешивать наши трофеи, то не останется живого места, все займут черепа мужчин и та дребедень, что вываливается из их карманов, когда они вылетают из штанов.
— Наши? Кто-то еще пользуется этим домом? — Карина оглянулась.
— Конечно. Мои подруги, подруги моих подруг. Такое тайное общество амазонок. Ты любишь охотиться?
Карина не ответила, сделав вид, что занята разглядыванием платьев.
— Конечно, после такой удачи тебе еще минимум год не захочется никого затравить. Послушайся моего совета, не отпускай его столько, сколько сможешь. Дважды подряд так не везет.
— Эрика, мы свободные люди и любим друг друга… — начала Карина.
Эрика, издав короткий грудной смешок, откинула голову на подушку.
— Свобода и любовь — это две иллюзии, ради которых люди с радостью расстаются с жизнью, — нараспев произнесла Эрика. — Не помню, кто сказал.
Карина решила сменить тему:
— А Леон немного странный. Ты его хорошо знаешь?
— Чтобы понять таких, как Леон, вовсе не обязательно прожить с ним всю жизнь. Он типичный вуайерист. Ему нравится подглядывать, когда другие совершают дурные поступки. В восемнадцать лет он записался в Иностранный легион, но вместо того, чтобы стрелять, жечь и взрывать самому, предпочел смотреть, как это делают другие, и заделался стрингером. Хорошо, что у него хватает вкуса не страдать морализаторством. Снимает только фактуру войны. С мельчайшими, просто патологоанатомическими подробностями. За это его и ценят. В пресс-бюро сидят еще худшие извращенцы, чем он. Но он своих наклонностей не скрывает. Ему, как я поняла, просто нравится амбре войны.
— Теперь понятно, почему у него такие глаза. Как у контуженного.
— Зато у Макса глаза авантюриста, — вставила Эрика. — Ты не знаешь, он не воевал? В России, как мне кажется, постоянно идет война.
— Не знаю. Он ничего про себя не рассказывает.
— А тебе не интересно? — сыграла удивление Эрика.
— Абсолютно.
— Зря. Ничто так не связывает, как хороший секс и тайна.
Карина сняла с вешалки платье из джерси кофейного цвета, приложила к себе. Вопросительно посмотрела на Эрику.
— Неплохо. Примерь.
Эрика перевернулась на живот, сладко щурясь, стала следить, как Карина сбрасывает свое черное платье. Подползла и осторожно коснулась талии Карины.
— Ой! — Карина, вздрогнув, оглянулась.
— Мне показалось, что это родимое пятно. А это… — Эрика заставила Карину развернуться к свету. — Бог мой, какая прелесть!
Она ногтем пощекотала черную ящерку, ползущую у Карины от копчика к пояснице.
— Кто сделал такую красоту? Я тоже хочу!
Карина отстранилась.
— Не получится. Художника больше нет.
Эрика подперла рукой щеку. Лежала, не спуская взгляда с Карины.
Карина натянула через голову платье, расправила складки.
— Ну как?
Эрика оценивающе осмотрела ее с головы до ног.
— Ты похожа на монашку, измученную демонами. Сейчас немного подведем глазки, чтобы стали еще больше. И можно на костер.
— Нет, краситься не буду. — Карина встряхнула головой. — Пусть кожа отдыхает.
— Завидую. Ты такая свеженькая и еще вся в пушке, как персик. Так бы и съела. — Эрика хищно облизнулась.
Карина посмотрела на дверь, потом на Эрику. Эрика встала, сбросила к ногам платье. По кровати прошла к шкафу.
— Так, что же выбрать мне?
— С твоей фигурой можно носить все, что угодно. — Карина снизу вверх смотрела на Эрику. — Шейпингом занимаешься?
— Терпеть не могу спортзалы, забитые потеющими секретаршами. Пока у меня, слава богу, есть возможность кататься на лошадях и плавать в бассейне.
Эрика сняла с плечиков кофточку грубой вязки.
— Коротковата. Но зато теплая. Будь добра, посмотри, там должна быть юбка к ней. Темно-красная. Карина перебрала вещи со своей стороны.
— Нет. Может, эта подойдет?
— Странно, куда я ее подевала? — Пожала плечами Эрика. — Вечная проблема: нечего надеть и некуда сложить. Да, вот что хотела спросить: на что ты потратишь свой миллион?
Карина замерла с юбкой в руках.
— Какой миллион?
Эрика засмеялась низким грудным смехом.
— Тот, что для нас собираются завоевать наши мужчины. Насколько я понимаю, начинается дело ценой в несколько миллионов. В Леоне я не сомневаюсь. Ты, как я вижу, абсолютно уверена в Максе. Так что, пока они думают, как откопать клад, нам с тобой, подружка, пора начинать думать, на что потратить деньги. Согласись, такой тонкий и приятный вопрос нельзя отдавать на откуп мужчинам.
Как известно, человек может бесконечно долго смотреть на три вещи: на огонь, на текущую воду и на работу других. Проточной воды рядом не было, зато за спиной Максимова горел огонь в камине, и Леону Нуаре было чем себя занять, пока Максимов работал на ноутбуке. Время от времени его взгляд, устав блуждать между огнем и руками Максимова, упирался в одну точку. В эти минуты Леон цепенел, лишь пальцы продолжали играть тяжелым перстнем. Но и эти движения были скупы и несуетливы. Так делает глубоко задумавшийся человек, а не тот, кто лихорадочно ищет выход из тупика.