— Инга Петровна, вы само совершенство! Позвольте поблагодарить ручки, что приготовили нам вкуснейший обед и настоящий, уже чувствую по запаху, кофе. — Кротов чуть коснулся губами ее руки.
— Ох, Савелий Игнатович, бросьте вы. — Она улыбнулась своей спокойной улыбкой и вышла. Максимов отметил, что старомодные манеры Кротова ей нравятся и волнуют своей необычностью, хотя она и пытается это скрыть.
— Максим. — Кротов налил кофе в чашки. — Ох, какой запах! Открою вам тайну, — он посмотрел на дверь, за которой скрылась Инга. — Прежде чем установить, хм, тесные отношения с женщиной, попробуйте кофе, что она сама приготовила. Макияж, туалеты, украшения — это все для себя. Боевая раскраска индейца. А вот кофе — это, дорогой мой, для вас. Напиток тонкий. Требует интуитивного определения пропорций и чувства времени. Алхимический напиток, одним словом. Сделаете, глоток — и сразу все ясно. Если женщине не дана магия любви, выйдет перекипяченная бурда. Мой вам совет, ставьте чашку и бегите, не оглядываясь!
— Учту. — Максимов сделал глоток. Кофе действительно был хорош. Живой, тягучий. За сладким вкусом таилась легкая горчинка. Он закрыл глаза и отчетливо представил руки Инги. — Да, вы правы.
Кротов с довольным видом уселся в кресло, пристроив чашечку на колене.
— Ярового вы сломали надежно? — спросил он без всякого перехода.
— Думаю, да, — кивнул Максимов. — Он сразу же сделал ошибку. Причем осознал это еще в поезде, но почему-то не решился исправить. Ничего не стоило телеграммой вызвать подкрепление. А он почувствовал себя обреченным и безвольно сунул голову в петлю. Последнюю попытку помахать перед Журавлевым стволом я в расчет не беру. Она вполне укладывается в модель.
— И почему же он пошел в капкан?
— Есть такие. Сумма накопленных грехов рано или поздно переваливает критический рубеж, и подобные типы склонны воспринимать крупную неприятность, как кару. Смиряются и покорно лезут на эшафот. Своеобразная форма самоубийства, распространенная среди слабаков.
— Близко к истине. — Кротов внимательно посмотрел на Максимова. — А вы намного старше, чем выглядите. Душа у вас старая. Поверьте, я это хорошо чувствую.
— Может быть. — Максимов сделал глоток и поставил чашку на стол. — Дальше что будет?
— О! С этими кодами, надеюсь, у Ярового не хватит духу их поменять, мы вскроем банк, как консервную банку.
— Я в этих делах ничего не понимаю.
— Думаете, я понимаю? — улыбнулся Кротов. — Я лишь знаю некоторые неизменные принципы, этого достаточно. Знаете, что в первооснове операции лежит банальный плагиат? Только не говорите. Гаврилову, не поймет.
— Обещаю.
— Видите ли… — Кротов налил себе еще кофе. Сделал глоток, как Максимов, закрыв глаза. — М-да. В конце семидесятых было такое шумное дело. Группа молодых людей криминальных наклонностей решила подзаработать. Как всегда бывает в провинции, половина из них (было в деле человек шесть, если не изменяет память) уже отсидела по первому разу, другие только вернулись из армии. Один служил связистом. Кроме передачи военных секретов он регулярно трепался по телефону с телефонистками со всего Союза. Кто-то из этих барышень разболтал ему коды подтверждения почтовых переводов. Дальше было просто. Компания села на машину и принялась объезжать провинциальные городки, регулярно получая переводы. Собрали изрядную по тем временам сумму. Им бы, дуракам, свернуть дело и отправиться в Сочи, но они решили снять последнюю тысячу. На чем и погорели. Их связист остался в родном городке. Сидел у самодельного аппарата в гараже и ждал запроса из очередного по графику города. Но он, сердечный, от нервного перенапряжения ушел в непредвиденный запой — и на последний сеанс связи не вышел. А девочка на почте оказалась умницей. Не получив подтверждения от узла связи отправителя, она предложила молодцам прийти утром, дескать, нет таких денег. Естественно, утром их повязали. А Кулибина взяли в гараже без единого выстрела. Он неделю не просыхал. В себя пришел только в камере. Дурак, еще долго требовал выпустить из этого вытрезвителя.
— Неплохо! И много взяли?
— Не помню. Но пришили им «особо крупные размеры». Больше всех дали Кулибину. Вот так! — Кротов встал, прошелся вдоль распахнутых окон. — У них я взял идею. Она проста. Любая система имеет пороки, как ни странно, сконцентрированные в системе защиты. Ребятки допустили две ошибки. Первое, оставили ключевое звено — Кулибина — без присмотра. Второе, потеряли чувство меры. Надеюсь, нам удастся этого избежать. Кто сказал, что на ошибках учатся: на своих — дураки, на чужих — умные?
— Бисмарк.
— Молодец! — Кротов повернулся лицом к Максимову. — А хотите, угадаю вашу любимую фразу Бисмарка?
— Попробуйте.
— «История пишется не пером и чернилами, но мечом и кровью», да?
— Хм, угадали.
— Нет, знал. — Кротов оглядел поджарую фигуру Максимова. Отметил, что тот, как всегда, сидит полностью расслабившись. Как большая кошка, готовая в любую секунду к прыжку. — Есть признаки, которые не удается спрятать, как ни пытайся.
За воротами загудел клаксон автомобиля. Сразу же залаял пес-кавказец, вынырнувший из зарослей малины. Кротов проводил взглядом Стаса, побежавшего к воротам.
— Вот и недостающий элемент… Если мне не изменяет интуиция, Гаврилов привез нашего Кулибина. Вы, кстати, в технике разбираетесь, Максим?
— Только в той, что стреляет и взрывается, — не моргнув глазом соврал Максимов.
Из двери пикапа сначала высунулся баул и плюхнулся на траву под ноги Максимову. Потом в кабине кто-то завозился, показалась нога в разбитой кроссовке. Через секунду вся груда коробок, заполнившая салон до самого верха, пришла в движение. Максимов успел подхватить вылетевшую коробку с надписью «Паккард Белл», иначе одним монитором у Кулибина, похороненного под завалом, стало бы меньше. Нога в кроссовке дрогнула, и сдавленный голос произнес:
— Не бойтесь, я в порядке.
— Японский бог! — Гаврилов смачно сплюнул себе под ноги. — Короче, сил моих больше нет. Макс, доставай этого уникума, знакомься. Костик его зовут. А я в дом иду. Он у меня уже вот где! — Гаврилов провел ребром ладони по горлу и сделал такое лицо, будто действительно решил покончить жизнь самоубийством.
— Коробки куда? — спросил Максимов, опуская спасенный монитор на траву.
— Пока на крыльцо.
Инга ему комнату приготовила?
— Еще с утра.
— Вот пусть сам и покажет, куда что ставить. Он про магнитное излучение, наложение полей и прочую хренотень будет нести, а ты не слушай. Просто ставь, куда скажет. Будешь слушать, крыша поедет. — Гаврилов вытер платком раскрасневшееся лицо. — У, блин, жертва технического прогресса!
— Фима, не кричите на Моню, он единственный в нашем оркестре видел ноты. — Максимов широко улыбнулся.