Выплыла из небытия первая красавица Сныти лишь после бракосочетания с Павлом Майковым. Собственно говоря, это все. Где жила до того Розалия, чем занималась, покрыто толстым слоем пыли. Правда, Нелли Семеновна, придя к следователю, заявила: «Да она проститутка! Прошмандовка без роду и племени!»
Но ведь свекровь способна и не на такие высказывания. Осталась неясной и причина, по которой Розалия отравила мужа. Та же Нелли Семеновна в запале восклицала: «Павлик мерзавку из грязи вытащил, отчистил, отмыл, одел, обул, а она отблагодарила!»
Иван, которому назойливая госпожа Майкова-старшая со своими требованиями арестовать невестку надоела хуже ежедневного завтрака из одной черной икры, не удержался от замечания:
– Павел, по вашим словам, был умным, самодостаточным человеком. Зачем ему, как вы выражаетесь, проститутка?
Нелли Семеновна сложила губы куриной гузкой.
– Уважаемый Иван Николаевич, мужчины любят женщин лишь по одной причине. Если она красива, и умна, и талантлива, и домовита, но в постели лежит бревном, то ничего хорошего не получится. У нас в стране неправильно воспитывают девочек, им следует тренировать не ум. Вот у Розалии проблемы с нижним этажом не имелось, профессиональная выучка, на это наивного Павлушу и взяла. А потом успокоилась, поняла, что стала приличной, замужней женщиной, и перестала работать в постели. Вот тут-то у Павла и открылись глаза. Мужчины, поняв, что половой интерес к партнерше иссяк, живо трезвеют. Вот Павлуша и снял розовые очки, только при обычном свете Розалия неприглядно смотрелась. Сын наконец-то осознал, что совершил ошибку: рядом с ним не та женщина. Но он и предположить не мог, насколько «не та». После крупного разговора Розалия испугалась, присмирела, попыталась вернуть любовь мужа, но в одну воду невозможно войти дважды. Девке стало ясно, что развод грянет неминуемо, и она решила: лучше стать вдовой. По закону жена – наследница первой очереди.
– У вас есть доказательства того, что Розалия до свадьбы с Павлом Майковым вела аморальный образ жизни? – вздохнул Иван. – Можете назвать ее клиентов или коллег? Готовы сообщить имя ее мамки, сутенера, охранников? Нелли Семеновна вскочила:
– Я в подобных гадостях не разбираюсь. Но всем известно: Розалия гетера!
– Кому «всем»? – решил ущипнуть вредную тетку Федосеев.
– Людям вокруг, – не сдалась мать Павла.
– А именно? Назовите фамилию.
– Вам не хватает моих слов? – возмутилась посетительница. – Ну, допустим, Алина, дочка моей лучшей подруги.
– Дочь вашей лучшей подруги тесно общалась с Розалией до ее свадьбы с Павлом? – решил уточнить Иван.
– Нет! – взвилась Нелли Семеновна. – Али-ночка совсем из другого теста, умница, кандидат наук, она познакомилась с мерзавкой уже после похода Павлуши в ЗАГС. Мы с подругой надеялись, что наши дети полюбят друг друга… Да бог с ней, с любовью, пусть бы просто поженились, чувство рождается и в браке. Но нет, не случилось счастья. Теперь Павлуша в могиле, Алина до сих пор одинокая, а у меня дома хозяйничает проститутка. Не спорьте, она продажная тварь! Вызовите ее к себе и спросите: «Зачем отравила мужа?»
Ивану оставалось лишь тупо кивать и ждать, когда мать покойного устанет разглагольствовать и уйдет прочь. Естественно, Федосеев не воспринял слова обозленной посетительницы всерьез.
И больше следователь ничего не узнал. Какая по характеру Розалия? Что любит, чем увлекается, с кем дружит? Имелись ли у нее разногласия с мужем? Правда ли, что брак пары балансировал на грани развода? Все эти вопросы остались без ответа.
Я встала:
– Хорошо, тогда я поехала.
– Куда?
– Для начала на квартиру к Розалии. Она удрала отсюда с голыми, в полном смысле слова, ногами. Денег, насколько понимаю, у мадамы с собой тоже не имелось. Ей элементарно потребуются туфли, даром даже тапки никто не продаст, следовательно, милашка вынуждена будет хоть на секунду, да заскочить в родные пенаты – переодеться, схватить купюры. Есть шанс застать красавицу в ее собственной ванной.
– Послать к ней парней? – задумчиво протянул Иван. – Но тогда придется признаться в побеге.
– Сама справлюсь, – отмахнулась я.
– Все-таки сомневаюсь, что Розалия порулила по месту прописки, – снова занудил Федосеев. – Она, похоже, далеко не дура. Зачем зря ноги бить, лучше поискать по знакомым, подругам…
Я с тоской посмотрела на испорченную сумочку. Увы, ридикюль, два раза шлепнувшийся в зловонную лужу, пропал. Точно, надо вытряхнуть содержимое и выбросить дорогущее изделие из кожи. Похоже, в этой истории меня подстерегают одни лишь потери да неприятности.
Иван с аппетитом чихнул, полез в карман, потянул оттуда грязный носовой платок и сшиб локтем со стола телефон. Допотопный аппарат упал на пол, жалобно крякнул и отбросил наборный диск.
– Вот черт… – пригорюнился Федосеев и начал осторожно собирать его останки.
– Жаль, – усмехнулась я, – прослужи он у тебя еще пару лет, ты мог бы продать раритет и получить громадные деньги.
– Шутишь? – простонал Иван.
– Серьезна, как никогда! – заверила я. – Знаешь, что такое антиквариат?
– Старые, грязнее вещи, за которые идиоты-коллекционеры платят бешеные бабки, – пропыхтел следователь.
– Приблизительно так, – закивала я, – но есть нюансы. Имелась, к примеру, у тебя дома табуретка, обшарпанная уже деревяшка, купленная в невесть каком году неизвестно где прапрапрадедушкой. Ты собрался избавиться от древней уродки, но потом вдруг узнаешь: ужасная мебель именно из-за своей древности перестала быть позором семьи, с течением времени она превратилась в бесценную вещь, устроители антикварных аукционов готовы выставить ее за сумасшедшие деньги… Собери аппарат и спрячь, через сто лет внуки тебя благодарным словом вспомнят.
– Хорош стебаться! – нервно хихикнул Иван. – Мне из своего кармана за новый аппарат платить придется.
Я понаблюдала еще некоторое время за попытками Федосеева реанимировать телефон и, прихватив листочек с информацией о Розалии, ушла.