— Здравствуйте. Я звоню, чтобы узнать, есть ли у вас новости о вашем брате.
— Кто вы? — спросил Джонни. Было слышно, как ему что-то говорят, и затем Том услышал другой, более низкий голос:
— Можно узнать, с кем я говорю и откуда вы звоните?
Эрик искоса взглянул на Тома и, когда тот одобрительно кивнул, ответил:
— Из Берлина. Так что именно вас просили передать миссис Пирсон? — спросил он таким тоном, словно заранее знал, каков будет ответ.
— С чего вы решили, что я скажу об этом вам? Вы ведь даже не представились.
Тут стоявший рядом Том взял трубку и назвал себя.
— А-а, Том Рипли! Это вы звонили миссис Пирсон?
— Да. Мне хотелось бы знать, как там мальчик и какие условия они выдвигают.
— Мы не знаем, как там мальчик, — сухо, почти враждебно ответили Тому.
— Они запросили деньги?
— Ну да. — На этот раз детектив отозвался сразу, видимо решив, что этим никого не подводит.
— Выкуп должен быть выплачен в Берлине?
— Не понимаю, при чем тут вы.
— При том, что я друг Фрэнка.
В Париже молчали.
— Фрэнк может вам это подтвердить, когда вы будете с ним разговаривать.
— Нам это не удалось.
— Они обязательно должны разрешить вам с ним поговорить — хотя бы для того, чтобы доказать вам, что они не блефуют, что Фрэнк действительно у них в руках. Кстати, как вас зовут?
— Турлоу. Ральф Турлоу. Откуда вам известно, что его похитили?
Том не счел нужным отвечать на этот вопрос, но в свою очередь спросил, сообщил ли Турлоу о похищении в полицию Берлина.
— Нет, они запретили это делать.
— Есть ли у вас предположения насчет того, где именно, в какой части города они его прячут?
— Никаких, — уныло ответил Турлоу.
Том и сам понимал, что без содействия местной полиции проследить, откуда звонят, достаточно сложно.
— Какие доказательства того, что Фрэнк у них они собираются представить?
— Сказали, что, может быть, сегодня попозже позволят ему поговорить с нами; пока что он не очнулся от снотворного. Вы можете дать мне ваш номер телефона, господин Рипли?
— Сожалею, но это невозможно. Я сам с вами свяжусь. Пока. — Том быстро опустил на рычаг трубку, хотя Турлоу еще продолжал говорить.
Эрик одобрительно взглянул на Тома.
— Что ж, — заметил Том, — кое-что все же прояснилось: паренька действительно похитили, и шестое чувство меня не подвело — за нами следили.
— Что дальше? — спросил Эрик.
Том, не торопясь, подлил себе кофе и медленно проговорил:
— Останусь в Берлине и буду ожидать дальнейшего развития событий, пока не станет ясно, что Фрэнк в безопасности.
Петер ушел, заверив Эрика, что проследит за тем, чтобы его машину к завтрашнему дню починили и доставили хозяину.
— Удачи, Том Рипли! — сказал он на прощание и сердечно пожал Тому руку.
— Золото, а не человек! — воскликнул Эрик, закрыв за ним дверь. — Я помог Петеру выбраться из Восточной зоны, и он этого не забыл, всегда готов выручить. Он бухгалтер по профессии и без труда мог бы найти здесь постоянное место, скажу больше — у него уже была приличная работа. Но в настоящий момент он прекрасно управляется с моими налоговыми делами и ни в чем не нуждается, -заключил Эрик со смешком. Том слушал вполуха, думая совсем о другом — о том, что в два-три часа ночи нужно будет снова позвонить в Париж, чтобы узнать, состоялся ли разговор с Фрэнком. «Снотворное, — повторял он про себя. — Конечно, этого и следовало ожидать».
Эрик вытащил коробку с сигарами, но Том отказался.
— Правильно, что не дал детективу номер моего телефона, — произнес хозяин дома. — Сыщик вполне мог сообщить этот номер похитителям. Сыщики — они почти все болтуны, по-вашему, кажется, «бубсы». Озабочены только тем, как бы добыть нужные сведения, а на последствия они плевать хотели. Бубсы — хорошее слово! Обожаю американский блатной жаргон!
— Надо будет обязательно прислать тебе специальный словарь слэнга, — отозвался Том. Он не стал говорить, что это слово имеет еще и другое значение [15] . — Интересно — Цюрих или Базель? — проговорил он, довольный, что при Эрике может размышлять вслух (обычно он был вынужден держать все свои мысли при себе, чтобы не встревожить Элоизу).
— Ты думаешь, похитители захотят получить выкуп где-нибудь в тех местах?
— А у тебя другое мнение? По-моему, как раз там, если только им не нужны именно марки для того, чтобы снабжать деньгами антиправительственные группировки здесь, в Берлине.
— Как думаешь, сколько они запросят? — спросил Эрик, попыхивая сигарой.
— Миллион, а может быть, два. В долларах. Турлоу, возможно, уже известна точная сумма. Очень может быть, что завтра утром он сам уже вылетит в Швейцарию.
— Почему ты так близко к сердцу принимаешь это похищение, Том? Можешь, конечно, не отвечать, если не хочешь.
— Мне хочется, чтобы с парнишкой все было в порядке, — сказал Том и стал беспокойно мерить шагами комнату. — Странный он мальчик, особенно если принять во внимание, из какой он семьи. Богатство он ненавидит, а деньги презирает. Веришь ли, он перечистил всю мою обувь. — И Том для иллюстрации приподнял ногу: ботинок сохранил зеркальный блеск, несмотря на блуждания по Грюнвальдскому лесу. Истинная причина заинтересованности и сочувствия Тома была совершенно иной: Фрэнк убил своего отца — в этом все дело. Эрику об этом знать не следовало, и потому Том для большей убедительности рассказал ему, что Фрэнк влюблен и девушка не может написать ему, поскольку не знает, где он, а Фрэнк хочет испытать ее и потому прячется от всех. Он мечется, так как не уверен, что она его действительно любит. — Ему ведь всего шестнадцать. Ты же сам знаешь, каково любить в этом возрасте, — закончил он и тут же подумал: «А знает ли Эрик, что это такое — любовь?» Это трудно было представить, уж слишком самодовольным и эгоистичным он казался.
— Ага, значит, он был в твоем доме, когда я там ночевал, — задумчиво покачав головой, заметил Эрик. — Я так и знал, что ты кого-то прячешь, только думал — может, подружку или...
— От кого? От жены? В ее же собственном доме? — Том рассмеялся.
— Все-таки почему он сбежал из дома?
— Мальчишки часто так поступают. Может, на него так подействовала смерть отца, может, дело в девушке. Он захотел, чтобы на какое-то время все его оставили в покое. У меня он работал в саду.
— Он замешан в чем-то противозаконном? — В устах Эрика этот вопрос звучал довольно дико.