— Давай, иди, только не поскользнись.
— А что они там делают?
— Деньги пересчитывают. Сейчас принесу тебе кое-что из одежды.
Он прошел в гардеробную, достал из чемодана Фрэнка синие полотняные брюки и свитер без ворота. Он также прихватил свои собственные шорты, поскольку не смог их отыскать у Фрэнка. Дверь в ванную была не заперта, Том вошел в тот момент, когда Фрэнк уже вытирался.
— Ну, как насчет Парижа? Хочешь — можем вылететь хоть сегодня.
— Нет, — отрывисто и очень решительно ответил Фрэнк. Брови его были по-взрослому нахмурены, а в глазах стояли детские слезы.
— Мне известно, что Джонни сказал тебе... насчет Терезы.
— Ладно. Это еще ведь не конец света, — буркнул Фрэнк. В сердцах он кинул полотенце на край ванны, но тут же опомнился и аккуратно повесил его на перекладину. Повернувшись спиной к Тому, он стал надевать шорты, затем оглянулся и, сверкая глазами, выкрикнул: — Не хочу я прямо сейчас в Париж! Не хочу — и все тут!
Том его понял: возвращение в Париж означало для Фрэнка капитуляцию сразу по двум позициям: он должен быть принять как неизбежность измену Терезы и свое возвращение к семье.
Том надеялся, что после ланча Фрэнк будет в состоянии смотреть на вещи с большим оптимизмом.
— Том! — услышал он голос Эрика и вышел в гостиную. Он внимательно просмотрел выписанную квитанцию. Названия всех трех банков были указаны рядом с полученными оттуда суммами. Курьер говорил по телефону, и Том успокоился, уловив в быстрой речи знакомое слово «орднунг» — порядок. Он расписался. Фамилия Пирсон нигде не фигурировала, указан был лишь номер счета в швейцарском банке. После рукопожатий Эрик пошел провожать курьера до дверей.
Вошел Фрэнк, уже одетый, но босиком, и тут снова появился Эрик. Он сиял и вытирал платком вспотевший от волнения лоб.
— Полагаю, что на дверях моей квартиры теперь можно повесить Gedenktafel — как это по-вашему?
— Памятную табличку, ты хочешь сказать? Нет, вместо этого отметим великое событие спасения двух миллионов в ресторане. Столик надо заказывать заранее?
— Лучше заказать. Сейчас сделаем. На троих?
— Я бы с удовольствием пригласил Макса и Ролло, если только они свободны.
Эрик рассмеялся:
— Где там! Ролло — тот ложится только под утро, так что наверняка еще спит, а Макс — парикмахер, ездит к клиентам сам. Их можно застать дома только вечером, часов около шести.
Том решил, что непременно пошлет им из Парижа какой-нибудь презент, к примеру пару необычных париков. Надо будет не забыть спросить у Эрика их адрес.
Ехали на машине Эрика. Перед уходом Том залепил телесного цвета пластырем родинку на щеке Фрэнка. Крем-пудры Элоизы у Фрэнка уже не оказалось, что было совсем не удивительно.
— Хочу, чтобы ты поел поплотнее, дружок, — сказал Том, рассматривая внушительное меню. — Давай возьмем тебе копченого лосося, я знаю, ты его любишь.
— А я возьму свое любимое суфле из печени — это нечто непередаваемое! — сказал Эрик.
Потолки в ресторане были высоченные, белые стены украшали зеленые с золотом гобелены, скатерти были изящны, официанты держались, как королевские особы. При ресторане работал гриль-бар. Там обслуживали тех, кто был «недостаточно хорошо» одет. В данном случае под эту категорию подпали двое мужчин в синих джинсах. Хотя свитера и пиджаки на них были вполне приличные, им было вежливо указано по-немецки проследовать в бар.
Фрэнк ел, но не реагировал на шутки Тома и был мрачен. Том, разумеется, понимал, что тоскливые мысли о Терезе окутали его, словно черные тучи. Знал ли паренек или только подозревал, кто именно стал его соперником? Том не стал его спрашивать. Он лишь чувствовал, что для Фрэнка начался болезненный процесс расставания с несбыточными мечтами, процесс духовного освобождения из плена идеала, который для него был воплощен в единственной в мире девушке.
— Еще шоколадного торта? — спросил Том Фрэнка и подлил в его бокал белого вина. Это была уже их вторая бутылка.
— Торт здесь фирменный, и еще штрудель! — поддержал его Эрик. — Да, этот обед стоит запомнить! — Он аккуратным, точным движением вытер салфеткой рот и со смешком добавил: — Ну, и утро тоже вышло памятное!
Их столик стоял у стены, в небольшом алькове — достаточно уединенном для создания романтического настроя и в то же время позволяющем — при желании — наблюдать за другими. В настоящий момент они сами не были предметом чьего-либо наблюдения, и это напомнило Тому о том, что, слава богу, с паспортом у Фрэнка в аэропорту проблем не будет — его документы на имя Бенджамина Эндрюса все это время спокойно лежали в чемодане, в квартире Эрика.
— Когда опять увидимся, Том? — спросил Эрик.
— Наверное, когда у тебя будет что оставить в Бель-Омбр — и я не имею в виду подарок для дома! — отозвался Том.
Разрумянившийся от вина и обильной еды Эрик прыснул от смеха.
— Хорошо, что ты напомнил об этом, — сказал он. — Простите, совсем забыл. У меня в три часа встреча. Сейчас всего четверть третьего, так что я успеваю.
— Мы можем взять такси, и тебе не надо будет нас подвозить.
— Зачем? Это по пути, так что без проблем, — отозвался Эрик и задумчиво взглянул на Фрэнка.
Тот расправился с тортом и с нетерпением крутил в руках ножку бокала. Эрик вопросительно приподнял брови. Том молча расплатился. Когда они вышли и направились к стоянке, солнце светило вовсю. Том похлопал Фрэнка по спине, улыбнулся, но ничего не сказал. Да и что он мог ему сказать? Что идти по солнышку несравненно лучше, чем лежать связанным на кухонном полу? Такую фразу мог бы произнести Эрик, но он тоже молчал. Том предпочел бы более длительную прогулку, но показываться рядом с Фрэнком Пирсоном, когда не исключено, что кто-то его опознает, было крайне неразумно, и они сели в машину. Эрик высадил их на углу, рядом со своим домом. Подходя к дому, Том огляделся, но ничего подозрительного не обнаружил. В холле они не встретили никого и благополучно добрались до квартиры. Фрэнк всю дорогу молчал.
Когда пришли, Том сразу приоткрыл окно, скинул пиджак и повернулся к Фрэнку:
— Давай-ка все же поговорим о возвращении в Париж.
Фрэнк неожиданно закрыл лицо руками. Он сидел на маленькой софе, уперевшись локтями в расставленные колени, и рыдал.
— Не обращай на меня внимания, — неловко проговорил Том. Он знал, что такие взрывы отчаяния проходят скоро, и действительно, через пару минут мальчик оторвал руки от лица и, сунув их в карманы, поднялся на ноги.
— Извините, — пробормотал он.
Том прошел в ванную и довольно долго чистил зубы, специально для того, чтобы дать время Фрэнку успокоиться. Вернувшись, он ровным голосом произнес:
— Ну хорошо, в Париж тебе не хочется. А как насчет Гамбурга?