Аргументы Найта показались Элли большой натяжкой, но она предпочла оставить свои соображения при себе.
— Как вы оба понимаете, большое жюри для нас — пустяк. Там будем только мы и двадцать три обычных ньюйоркца. И это не оксюморон. — Очевидно, эта шутка была любимой и не раз обкатанной, но Элли все равно вежливо улыбнулась. — Вопросы есть?
Элли и Роган покачали головами.
— Ну и отлично. Пора «идеальной команде» показать, что у нас есть. И без сюрпризов, верно?
Эту фразу Элли слышала уже во второй раз за утро. И оба раза у нее начинало сосать под ложечкой при мысли о Люси Фини, Робби Харрингтон и Элис Батлер. Даже заняв свое место в зале заседаний большого жюри под внимательными взорами двадцати трех пар глаз, она еще окончательно не решила, что ей делать со своими сомнениями о виновности Джейка Майерса.
В зале, как и говорил Саймон Найт, находились только представители стороны обвинения, их свидетели и двадцать три простых ньюйоркца. Старшина большого жюри, мужчина в клетчатой рубахе и очках с толстыми линзами, державший грудь колесом, спросил Элли, клянется ли она говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
Ни обвиняемого. Ни судьи. Ни адвоката. Здесь не будет перекрестного допроса. И каверзных вопросов. «Всегда есть простой и сложный способ», — пронеслось в голове у Элли. И что такое на самом деле вся правда?
Элли приняла присягу и, как идеальный свидетель, изложила версию государственного обвинения против Джейка Майерса, каждая деталь которого была чистой правдой. Как оказалось, сегодняшние сюрпризы преподнесет вовсе не она.
Впервые к хитрости прибегла рыжая девица, ожидавшая под дверью зала, пока Элли давала показания. На ней был облегающий черный костюм и лакированные шпильки; в руках она держала маленький чемоданчик крокодиловой кожи, который наверняка стоил больше, чем Элли зарабатывала за месяц. Она была не старше Элли, но, судя по всему, не испытывала ни малейших неудобств из-за своего возраста и соответственно нехватки опыта.
— Привет, Макс. А я уже начала гадать, не смылся ли ты с вечеринки. — Она одарила Донована улыбкой, которую женщины обычно адресуют мужчинам его типа.
Донован откашлялся:
— Знакомьтесь, Сьюзан Паркер. Адвокат Ника Уордена.
Саймон Найт выглянул из зала.
— Что тут у вас? Там готовы заслушать Уордена.
— Господин Найт, для вас я в представлении явно не нуждаюсь, — заметила Паркер, протягивая ему ладонь для рукопожатия, прежде чем совершить тот же ритуал с Роганом и Элли.
Элли припомнила: Донован как-то упоминал, что у Ника Уордена молодой адвокат из одной напористой дилерской фирмы. Тот факт, что уголовные дела не входили в круг повседневных обязанностей Паркер, объясняло, почему она одета значительно лучше, чем те защитники, которых Элли обычно видела в судах.
— Где ваш клиент? — спросил Найт.
— Пошел искать комнату для мальчиков. Но штука в том, что он с другом.
— Единственный его друг, который нас интересует, сидит в тюрьме Рикерз-Айленд без права выхода под залог, — отозвался Найт.
Тут Паркер выдала новый сюрприз.
— Я говорю о Хайме Родригесе.
— Тот вышибала? — удивился Найт, обернувшись в Доновану за разъяснениями. Тот кивнул. — А я думал, ваш клиент так напуган, что будет лишь отнекиваться. Я не хочу, чтобы он еще чего-нибудь отчебучил перед процессом.
— У нас возникло одно затруднение, — сказала Паркер, и вся игривость исчезла из ее голоса. — Меня серьезно беспокоит, что между моим клиентом и Родригесом по-прежнему существует контакт. Именно так я и узнала, что у Родригеса есть информация, которая могла бы вас заинтересовать.
— Хватить дразнить нас, — возмутился Найт, — переходите к делу. В чем наше затруднение?
— По словам Родригеса, один из работников «Пульса» проявляет избыточную осведомленность об убийстве Челси Харт.
— А что здесь удивительного? Вся пресса кричит об этом с того момента, как мы обнаружили тело.
— Говорите, все из-за прессы? И нет ничего такого, о чем мог бы знать только настоящий убийца?
— Джейк Майерс и есть настоящий убийца, — сказал Донован.
Паркер всплеснула руками.
— Не мое дело это выяснять. Очевидно, какой-то человек в «Пульсе» утверждает, что убийца забрал нечто, принадлежавшее жертве. Я, например, в газетах о таком не читала. А потому считаю: я сделала доброе дело, заставив Родригеса прийти сюда и поговорить с вами. Если вас это не интересует, отправьте парня домой.
— Родригес ведь уже не работает в «Пульсе», — заметил Роган.
— Да, но у него там остались друзья. И один из друзей разговаривал с уборщиком, которому, кажется, что-то известно.
— Это говорил уборщик? — спросила Элли. Помимо Родригеса, единственным ранее судимым сотрудником был уборщик Леон Симански.
— Да, а что? Вы что-то знаете?
Элли не испытывала желания отвечать, поскольку Саймон Найт и без того услышал достаточно.
— Думаю, нам стоит потолковать с господином Родригесом, прежде чем мы выступим с официальным обвинением.
Час спустя, не сказав ни слова трем другим присутствовавшим в зале совещаний окружной прокуратуры, Саймон Найт поднял трубку и набрал внутренний номер.
— Попросите секретаря объявить большому жюри обеденный перерыв. Сегодня днем мы больше не будем представлять никаких свидетельств по делу Джейка Майерса.
За несколько минут до этого Найт закрыл дверь за Хайме Родригесом, Ником Уорденом и Сьюзан Паркер. На сегодня он уже достаточно наслушался.
Роган заговорил первым.
— Мы пришли сюда, поскольку дело было готово для большого жюри.
— Это было до того, как Родригес рассказал нам, что уборщик с судимостью за сексуальное преступление знает об убийстве больше, чем сообщали СМИ. До сего дня, разумеется. Мне сказали, «Дейли пост» в курсе, что у жертвы были отрезаны волосы. Поэтому, пока мы окончательно не утратили контроль над информацией, вы должны сходить к этому Симански.
— Полиция Нью-Йорка считает дело раскрытым.
— То есть вы хотите, чтобы я позвонил вашему лейтенанту и сказал, что вы отказываетесь продолжать работать по вашему собственному делу? — поинтересовался Найт.
— Я лишь высказал свое мнение, что расследование окончено. Мы ведь команда, верно?
Элли понимала, куда клонит Роган. Были случаи, когда управление давило на окружную прокуратуру, чтобы та выдвинула обвинение, угрожая — открыто или явно — объявить ее сотрудников помехой следствию, если они попытаются затянуть с предъявлением обвинения. Но Рогану не требовалось бряцать оружием, чтобы выиграть этот бой.