— Гм. Да. Извините, я на секундочку. — Эд унес бумаги и книги в другую комнату.
Миссис Рейнолдс вышла в кухню. Стол был накрыт на троих, красные свечи еще не зажжены. Кларенс надеялся, что сможет остаться ненадолго, не надоедая Рейнолдсам; на самом деле ему хотелось бы оказаться третьим гостем за их столом, но он полагал, что меньше всего они желают такого гостя.
Позвонили в дверь, и миссис Рейнолдс пошла открывать.
— Присядьте, мистер Духамель.
Кларенс сел, чтобы не мозолить глаза.
— Вы, по-моему, знакомы с Эриком, — сказала миссис Рейнолдс. — Профессор Шафнер. Офицер Духамель.
Кларенс поднялся:
— Добрый вечер, сэр.
— Добрый вечер. Что случилось? Какие-то неприятности?
— Нет, сэр. Никаких неприятностей. — Кларенсу было жаль, что Эрик приехал так рано.
Вошел Эд Рейнолдс:
— Привет, Эрик, как поживаешь?
— Так же.
Кларенс чувствовал, что Эрик тяготится его присутствием. Все понятно, ведь он коп, даже в штатском. Все будут чувствовать себя не в своей тарелке, пока он не уйдет. Полицейские всегда ассоциируются с неприятностями. Грета налила что-то в стакан Эрика — кажется, чинзано. Кларенс от выпивки отказался.
— Мы собираемся переезжать, — сказал Эд Эрику.
— Переезжать?
— Дело в том... — Грета посмотрела на Кларенса. — Мы слишком давно живем здесь, понимаете?
Эд тоже взглянул на Кларенса, на его серьезное молодое лицо. Что он способен понять? Эд склонялся к мысли, что он честен, и это уже немало. Он действовал из лучших побуждений и не был грубияном. Но как долго это продлится?
— Я, кажется, понимаю, почему вы переезжаете, — сказал Эрик.
— Знаете, — беспечно обратился Эд к Кларенсу, — моя дочь Маргарет... Она жила здесь, с нами, когда умерла. Год назад.
— О! — произнес Кларенс.
— Слишком много переживаний: сначала дочь моего мужа, а сейчас и это, — объяснила Грета.
— Ваша дочь, — обратился Кларенс к Эду, — болела?
«Она, должно быть, умерла совсем юной», — подумал Кларенс. Он представил себе ребенка с какой-то неизлечимой болезнью.
— Нет, — ответил Эд. — Ее застрелили.
— Эдди! — воскликнула Грета.
— Ей было восемнадцать, — продолжал Эд. — Мой единственный ребенок... от первого брака. Она спуталась с какой-то странной компанией. Принимала наркотики. В Виллидж полиция проводила облаву. В каком-то ночном клубе. Полицейская облава. Но ее убила не пуля полицейского. У кого-то был револьвер, и, когда ворвалась полиция, в суматохе... — Эд остановился, пожав плечами.
— Восемнадцать, — повторил Кларенс.
— Она училась в колледже, — пояснила Грета. — Эдди, ты не должен говорить об этом.
— Я закончил, — успокоил ее Эд. — Этот молодой человек — патрульный. Он знает о таких вещах.
Кларенс видел, что Эрик, как и Грета, хотел, чтобы Эд остановился.
«Какой позор», — хотел сказать Кларенс. Интересно, сколько женаты Эд и Грета? Единственный ребенок мистера Рейнолдса. А сейчас миссис Рейнолдс было по меньшей мере сорок, они, наверное, не собирались заводить детей.
— Да, я понимаю, в этой квартире вам тяжело оставаться, — согласился Кларенс.
— Вы подыскали другое место? — спросил Эрик.
— Да. Грета нашла. На Девятой улице. Практически Виллидж, — ответил Эд. — Мне никогда не нравился этот район. Он похож на большое кладбище.
Молчание.
Кларенс придумал, что сказать на прощанье:
— Во вторник я выясню, где будет жить Роважински. Я намерен не спускать с него глаз.
— Тот, который убил собаку? — спросил Эрик.
— Да, сэр. Его выпустят из Бельвью в среду. Ему найдут...
— Выпустят из Бельвью? И посадят в тюрьму, вы хотите сказать? — произнес Эрик своим звонким выразительным голосом.
— Надеюсь, сэр. Но не уверен.
— Вы считаете, что его могут не посадить в тюрьму? Куда же смотрит правосудие? — Эрик задал риторический вопрос, выразительно разведя руками, так что чуть не расплескал свой стакан. — Он снова будет свободно гулять по улицам?
— Ну и что? Он просто немного странный, — возразил Эд и рассмеялся.
— Я сделаю что смогу, сэр, — сказал Кларенс мистеру Рейнолдсу.
Эд посмотрел на молодого полицейского:
— Честно говоря, мне наплевать, где он будет жить. И я не хочу этого знать. Так что не старайтесь выяснить это ради меня.
Кларенс кивнул:
— Хорошо, сэр.
— Не стану отрицать, что предпочел бы услышать, что его посадили под замок, — добавил Эд.
— Куда смотрит правосудие! — повторил Эрик, покачав головой.
— Конечно, нам больно. Но ведь это нельзя сравнить с похищением ребенка... или убийством, — сказала Грета, обращаясь одновременно к мужу и Эрику. — Это совсем другое дело.
«Какая разница, — подумал Кларенс, — если люди столь же страдают от того, что произошло? Зло всегда остается злом, совершено ли оно по отношению к ребенку или собаке».
— Спокойной ночи, сэр... миссис Рейнолдс. — Кларенс с неохотой собрался уходить, ощущая на себе взгляд мистера Рейнолдса, пока за ним не закрылась дверь. Должно быть, мистер Рейнолдс принял его за полного идиота. Неумелый, глупый... и теперь, вероятно, слоняется без дела.
К тому времени как Кларенс дошел до полицейского участка, в нем опять закипел гнев на Манзони. Интересно, дежурит ли он сегодня? Манзони был в раздевалке, переодевался в штатское. Кларенс дождался его в вестибюле. Когда полицейский вышел, Кларенс кивнул ему в знак приветствия, но Манзони сделал вид, что не заметил его, тогда Кларенс направился следом за ним на улицу:
— Пит?
Манзони обернулся, и наглая ухмылка расползлась по его лицу.
— Да?
— Я хотел бы спросить тебя кое о чем. Просто: что ты имеешь против меня? Скажи мне прямо.
— Против тебя? Откуда я знаю? Если кто-то говорит, что ты взял пятьсот долларов, я пытаюсь выяснить, так ли это, верно? Это моя обязанность, правда ведь? — В голосе Манзони звучала гордость: гордость полицейского, честно исполняющего свой долг.
— Ты же знаешь, кто говорит это: тот псих. Ты что, веришь психам? — продолжал Кларенс спокойно. — С какой стати ты допрашивал мою подружку, девушку, живущую в Виллидж? Ее это оскорбило.
— Ах, какие нежности! Оскорбило! — Манзони рассмеялся.
«Если ты будешь еще приставать к ней, я доложу Макгрегору», — хотел сказать Кларенс и тут же понял, что не решится сделать это. Нехорошо, если Макгрегор узнает, что он постоянно ночевал на Макдугал, хотя, возможно, Манзони уже рассказал капитану об этом. Вдруг есть закон, запрещающий полицейским поступать так, хотя Кларенс ничего подобного не слышал.