Дафна впервые в жизни наблюдала, как сражается валькирия, у которой нет копья. Таамаг бросалась в самую гущу врагов, где было не так просто пустить в ход «довески», однако захватов заботливо избегала. Дралась лаконично, просто и скупо. Никаких лишних движений. Никаких ухищрений. Простая и надежная техника. В основном ручная. Ногами работала мало и только наверняка – чаще по нижнему уровню и совсем редко по среднему. Предпочитала атаковать, а не защищаться. На каждого противника тратила не больше одного-двух ударов, после чего немедленно перемещалась и переключалась на следующего, даже если предыдущие удары не прошли и не принесли видимого результата.
Когда могла, уклонялась, под удары битой ныряла, но один из ударов кулаком – Меф готов был поклясться! – совершенно намеренно приняла на заботливо подставленный лоб. Даже сделала головой быстрое упреждающее движение навстречу.
Хруста, Меф, разумеется, не услышал, но ударивший ее тотчас заскулил и присел на корточки, прижимая к животу запястье.
– Все правильно! Береги висок, затылок и челюсть, а лба пусть сами боятся, особенно если кисть не умеют поставить! Фокуса удара нет, цель сместилась, не теми костяшками попали, и привет! – одобрительно произнес Арей.
– Шеф, вы сейчас влюбитесь! – предупредила Улита.
Мечник усмехнулся.
– Не исключено. Наконец-то я вижу человека, который понимает, что делает и, главное, зачем делает, а не только прыгает как горный козел, страдающий от избытка отваги! И – что совсем невероятно! – это женщина!
Меф, сразу сообразивший, в чей огород был брошен камень, благоразумно притворился, что намека не понял. Он и сам знал: в рукопашной схватке против Таамаг у него не было бы ни единого шанса.
Больше всего хлопот Таамаг доставляли не крепкие и малоподвижные ребята, а резкий, невысокий парень с ножом. Удары он наносил не проникающие, а размашистые, рассекающие, пытаясь пометить валькирии лицо.
– Нет, вы это видели?! Мамай, не подскажешь, как пишется слово «гадина»? – спросила Улита.
Мамай не подсказал.
– Тогда, может, выйти и у этой идиотины спросить? Ну я пошла! – и ведьма начала решительно дергать дверь микроавтобуса.
В этот момент идиотина вдруг споткнулась на ровном месте, пропустила два удара и перестала быть актуальной. Меф, силой мысли подсекший парню опорную ногу, невинно перевел взгляд. На колено ему легла изрубленная, многими шрамами прочерченная рука Арея.
– Я же просил!!!
– Все-все! Больше не буду, – виновато сказал Меф.
Парень с помповым ружьем кругами бегал вокруг Таамаг и нетерпеливо вскрикивал:
– У меня ствол! Я ей в ступню пальну! Ну почему никто не отходит? Вы что, все ненормальные, да?
– По-моему, он сам плохонормальный. Чем дольше живу, тем отчетливее убеждаюсь, что в истериках тебя чаще всего обвиняют истерики, а в психозах – психопаты! – заявила Улита.
Видя, что никто его не слышит, парень сам стал пробиваться вперед, толкаемый со всех сторон. Оказавшись недалеко от Таамаг, он снова принялся вопить, чтобы все расступились, но откуда-то прилетела булава, и парень улегся на асфальт, нежно обнимая помповик.
Улита перевела взгляд, прослеживая траекторию полета булавы.
– О, шеф! Смотрите! Еще одна девочка для битья бежит! Да тут их целая дикая дивизия! – радостно воскликнула она.
Новой «девочкой для битья» по умолчанию оказалась Ирка, спешившая на помощь Таамаг вместе со своим оруженосцем. Разумеется, Ирку, не обладавшую мощью валькирии каменного копья, немедленно сшибли бы с ног и затоптали, но, по счастью, ее прикрывал Антигон. Мелкий, но сердитый, он размахивал вернувшейся булавой, колотя всех, кто к ним совался, по ногам и коленям.
Нападавшие озадаченно пятились. Видя Антигона под мороком, они не понимали, откуда в сопливом ребенке столько неконтролируемого буйства. Когда же булавой перепадало по колену, тут и вовсе становилось не до понимания.
Ирка все же призвала копье, но сражалась не наконечником, а противоположным тупым концом, довольно удачно нанося тычковые удары.
Наблюдавшая за схваткой Дафна отметила, что Таамаг, сражаясь, тщательно оберегает заветный четырехугольник между горкой и песочницей. Ни одна нога еще не ступила туда и ни одно тело не обрушилось, хотя вокруг уже лежало и сидело немало грустящих юношей.
С прибытием Ирки и Антигона удача окончательно отвернулась от нападавших, хотя пятеро самых заводных размахивали своими неандертальскими орудиями еще довольно рьяно. Остальные же мало-помалу морально сдувались и тоскливо ожидали момента, когда можно будет дать деру. Меф вспомнил про эмоциональный откат и провисание воли уже в конце первых минут боя. Вот о чем говорил Арей!
Внезапно один из парней повернулся и заспешил к микроавтобусу. Меф, понимавший, что снаружи через затемненное стекло ничего увидеть невозможно, озадачился.
– А этот чего здесь забыл? – спросил он.
– А он и сам толком не знает… На Таамаг нападать боится, а сокрушить чего-нибудь охота. Есть такой старый комиссионерский трюк: накрутить человека всякими мелкими неприятностями в школе или на работе, затюкать, отдавить в транспорте ноги, усилить чувство голода, а потом в минуту наибольшей накрутки подсунуть под горячую руку бабушку, мать, мелкого родственника или еще кого-нибудь беззащитного. Срабатывает на ура! Раз пять такую штуку проделают – появится привычка, а там страж-хранитель от человека хоть на время, да отступится, потому что сам будет отравлен. Возникнет брешь, а дальше уже дело техники, – пояснила Дафна и с укором посмотрела на Арея, будто тот и сам был чем-то вроде комиссионера.
Подбежавший парень размахнулся битой. По стеклу микроавтобуса у головы Арея разбежались трещины.
– А совсем новый был, а?! – радостно воскликнул Мамай.
Он был, пожалуй, единственным водителем в мире, который испытывает удовлетворение, когда его автотранспорт крушат и увечат.
Разошедшийся парень продолжал размахивать битой, однако высадить стекло сумел только после пятого удара. Дождавшись, пока он просунет внутрь голову и на его неосмысленном лице появится осмысленное выражение, Арей нанес резкий тычок локтем. Глупое лицо исчезло.
– Вы же сказали, что мы только зрители! – напомнил Меф.
– Так и есть!.. Дал слово – хоть за уши, а держи, – удрученно согласился Арей.
Неосторожно выглянув через разбитое стекло, он столкнулся взглядом с застывшей Иркой, в досаде отвернулся и приказал Мамаю:
– Поехали отсюда! Живо!