Мамочка, гулявшая у подъезда с мальчиком лет пяти, торопливо сгребла его в охапку, закрывая своим телом и, отбежав с ним шагов на десять, принялась что-то быстро ему втолковывать. Слов Багров слышать не мог, но о смысле догадывался: видишь дядю в пижаме, в одной тапке и с чем-то острым в руке? Это псих! Не смотри ему в глаза, смотри в сторону! Он, как и ты, тоже не слушался маму, не хотел одеваться по утрам и чистить зубы – и вот взгляни, до чего докатился!
Удивлению назидательной мамы не было предела, когда следом за ненормальным юношей в пижаме выбежали девица с копьем, непонятный цирковой лилипут с булавой и мрачный, в кожаной куртке детина – этот хоть, по счастью, без копья и без булавы.
– Не бойтесь! Мы безопасные! Просто у филиала дурдома плановая прогулка! – улыбаясь, пояснил детина маме.
Та немного успокоилась, но не настолько, чтобы отпустить ребенка.
– А санитар с ними есть? – спросила она, труся.
– Я санитар, – отвечал детина.
– Кого ты ищешь? – поинтересовалась Ирка у Багрова.
– Парня, который меня тогда ударил! – пробормотал тот, продолжая озираться.
– Гопзия? – удивилась Ирка, уже слышавшая это имя от Эссиорха.
– Говорю тебе: я его видел! Он стоял вот здесь и смотрел на окна! – Мотнув головой, Матвей показал Ирке на асфальтовый пятачок между тесно припаркованными автомобилями.
Ирка с сомнением покосилась на Багрова. Она стояла у окна одновременно с Матвеем, но ничего не заметила.
– И куда он делся?
– Никуда… Он и сейчас здесь… Я его вижу, только не понимаю, почему все это накладывается на всякие предметы… Это так странно, потому что… – продолжал Матвей.
Внезапно он покачнулся, положил Ирке руку на плечо и, комкая одежду, стал давить вниз.
– На что накладывается? Что ты делаешь? – с тревогой воскликнула Ирка.
Матвей молча повернулся боком и, так и не выпустив ее плечо, подогнув колени, зачем-то прилег на асфальт. Изумленная Ирка вынуждена была выпустить копье и опереться рукой, чтобы не свалиться рядом.
– Ты что, перегрелся? Что с тобой? – крикнула она.
Матвей не ответил. Каменную его ладонь, продолжавшую тянуть вниз, Ирка разжала с большим трудом. Эссиорх присел на корточки, без особого удивления разглядывая Багрова. Затем, крякнув, поднял Матвея на руки и деловито кивнул Антигону, чтобы тот подобрал валявшийся клинок.
– Открой мне дверь подъезда! – спокойно велел он изумленной Ирке.
– Что с ним? Он в меня вцепился, а потом улегся!.. Зачем?
– Да низачем! Человек потерял сознание!
– Почему?
– Ну ты прямо ребенок!.. Да вот захотелось ему потерять, он и потерял! – проворчал Эссиорх.
В квартире он уложил Багрова на диван и принялся энергично тереть ему уши. Лицо Багрова, поначалу сизое, мало-помалу приобретало розовый оттенок.
– Он идет… смотрит… Слева от него телефонная будка с отрезанной трубкой, справа магазин… окна у магазина забраны синими пластиковыми щитами… А ну, стой, тебе говорят! Его надо догнать! Где моя сабля? – бормотал он, шаря рукой по одеялу.
Саблю ему не дали. Более того: Антигон на всякий случай утянул ее в угол и закидал холстами.
– Нет здесь никакого магазина! – сказала Ирка.
– Боюсь, что где-нибудь он все-таки есть, – произнес Эссиорх, по-прежнему демонстрируя похвальную рассудительность. – О чем-то подобном меня предупреждали!
– О чем?
– Парень получил по голове рукоятью тартарианского меча.
Багров внезапно открыл глаза и, опираясь руками, сел, рывком подтянув под спину подушку.
– «Он» все слышит! Спасибо, что напомнил, – сказал он вполне нормальным голосом.
– Всегда пожалуйста. Хочешь ты того или нет, но меч обладал определенной силой. У тебя теперь особая связь с Гопзием, его владельцем. Как только он выходит из Тартара и оказывается в человеческом мире, ты видишь, где он находится и куда идет, – пояснил Эссиорх.
Антигон перестал зарывать саблю и высунулся.
– Интересно, а Гопзий-то сам знает, что Багров за ним подглядывает? – спросил он.
– Похоже, нет, – подумав, ответил Матвей. – Да только это не особо приятно. Такое ощущение, что меня распилили и я теперь нахожусь в двух местах. Смотрю чужими глазами, касаюсь разных предметов чужими пальцами. Только мысли этого парня мне недоступны.
– Со временем это пройдет. Яд Тартара в одну секунду не выводится, особенно у тех, кто имел несчастие учиться у всевозможных волхвов, – утешил его Эссиорх.
– Я предпочел бы, чтобы это произошло сразу.
– Увы, ничем помочь не могу. Сразу можно только упасть с крыши. Чтобы вновь оказаться на ней, надо долго и мучительно подниматься по ступенькам. И то при условии, что не разбился, – сказал хранитель.
Багров лягнул одеяло, запутавшись в нем ногой.
– И долго это еще будет?
Эссиорх оценивающе посмотрел на него и пожевал губами.
– Еще за несколько часов могу поручиться. Потом, если очень повезет, глазами Гопзия ты видеть перестанешь. Ну а с ядом, понятное дело, побороться еще придется.
– А где Гопзий сейчас? – спросила Ирка.
– Стоит и кого-то ждет. Довольно нетерпеливо… Раздраженно вертит головой, – хмуро ответил Матвей.
– Где он хотя бы? В Москве?
– Не знаю. Вначале казалось, что в Москве, а теперь сомневаюсь. На городах-то ярлычки не болтаются, и названия улиц не везде висят… – сказал Багров.
Примерно через час Эссиорх ушел, заявив, что обещал заглянуть к Кареглазову. Антигон, потоптавшись, зашлепал за ним, надеясь на сопутствующие приключения. Ирка осталась с Матвеем. Тот был точно в тумане. Дважды из носа у него шла кровь. Параллельно он продолжал смотреть на мир глазами Гопзия, хотя и не желал этого.
Молодой страж мрака, одетый в серую куртку, стоял у длинного дома рядом с проспектом, название которого Багров нигде не мог прочитать. Где-то в глубине под ногами ощущались упругие толчки метро.
– Кого-то ждет… Причем довольно нетерпеливо. По-моему, даже нервничает, – заметил Матвей.
– Кого ждет?
– Не знаю. Может, суккуба какого-нибудь.