— За наше здоровье!
Инес отпила немного и тоже присела на постель с другой стороны, потом спросила:
— И что же сказали родители Рэя?
Коулмэн заметил, что она взволнована.
— Они интересовались, нельзя ли выяснить что-нибудь на Мальорке. У него же там остались друзья. Я-то не помню вообще никого, но поселок не очень большой, и если они пошлют туда кого-нибудь… Самого Рэя на Мальорке нет. Они уже запрашивали.
— Ну а что они сказали насчет тебя?
— Насчет меня?!
— Они не думают, что ты мог сделать с ним что-нибудь?
Вопрос этот был задан спокойным тоном доктора, совсем не свойственным Инес.
— Я не получил от них ни единого намека относительно этого.
— Скажи мне, Эдвард, что ты сделал? Ты сказал мне правду?
Он ни за что не расколется, подумал Коулмэн, что бы там ни думала Инес… Если она даже знает правду…
— Я сделал то, что рассказал тебе.
Инес молча смотрела на него.
Вынув из кармана платок и высморкавшись, Коулмэн беззаботно проговорил:
— У тебя такой вид, будто ты мне не веришь.
— Я не знаю, чему верить. Я виделась со Смит-Питерсами…
— Опять эти Смит-Питерсы! Мне иногда кажется, что их не двое, а целых восемь. Больших зануд я в жизни не встречал. И ведь надо же — все время вертятся под ногами!
— Видишь ли, Эдвард, — еще мягче проговорила Инес. — Они считают, что ты мог убить Рэя — столкнуть его за борт, когда он был без сознания, или как-то еще.
Идиотство какое! Коулмэн вспомнил о «Марианне» и о том, что они с тех пор не пользовались ею. Они сняли лодку на четыре дня, и теперь срок уже прошел.
— Ну, знаешь ли, тут я ничего не могу поделать. Пусть думают что хотят. И что же они собираются делать?
— Думаю, ничего. А может, я просто не в курсе, — быстро проговорила она, нервно пожав плечами.
Наверняка в курсе, подумал Коулмэн. Момент был ответственный. Коулмэн немного попыхтел сигарой и начал собирать краски обратно в деревянную коробку.
— Ну так что же они все-таки сказали? Просто взяли с потолка, что я убил его?
— О господи, конечно нет! — Ее французский акцент начал пробиваться сильнее. Коулмэн по опыту знал: это означает, что она взволнована. — Они спросили меня, не думаю ли я, что ты убил его, а уж потом высказали свое мнение. Как ты понимаешь, они прекрасно видели, что ты его ненавидишь.
— Если даже так, что с того?
— Но ведь ты ненавидишь его?
— Да.
Инес колебалась:
— Ты убивал его?
— И что тогда, если убивал?
— Убивал?! Эдвард!
Коулмэн прошел с пустым стаканом через комнату и развернулся к ней:
— Да, убивал. Но кто докажет это? Кто? — Это прозвучало как вызов, как брошенная перчатка, но, к сожалению, противники его были столь слабы и ничтожны, что тут вряд ли можно было насладиться поединком.
— Ты действительно сделал это, Эдвард? Ты не шутишь? — почти шепотом пролепетала она.
— Не шучу. Я столкнул его за борт. Мы боролись, и я столкнул его. И он вовсе не был без сознания, но, возможно, утонул. Мы находились очень далеко от берега. — Он проговорил это с горечью, однако и с вызовом и безо всякого сожаления. По его тону было ясно — он страстно желает, чтобы это было правдой. И Инес поверила ему. Он это понял и уже спокойнее сказал: — Быть может, ты хочешь пойти в полицию? Вперед! Или уйти от меня? Ну что ж, уходи. — Он указал рукой на дверь. — Иди! Можешь и Смит-Питерсам рассказать. Давай, позвони им и расскажи.
— Можно подумать, я стала бы говорить такие вещи по телефону. — Голос Инес дрожал. — И вообще можно подумать, что я стала бы им это рассказывать! — В глазах ее стояли слезы. Она закусила губу и сказала: — Ты это сделал!…
Коулмэн налил себе еще виски.
— Тело обязательно прибьет к берегу, и его обязательно найдут, — продолжала Инес.
— Да, найдут, — отозвался из ванной Коулмэн.
— Тогда почему ты не уедешь из Венеции? Ведь это небезопасно.
— Если они захотят повесить это на меня, они сделают это, где бы я ни находился — в Венеции, Нью-Йорке или в Риме. — Он вернулся в спальню и встал перед Инес, широко расставив ноги. — Меня все это ничуть не волнует. — Он подошел к окну и оттуда продолжил: — Да, я ненавидел его. Из-за него умерла моя дочь. И я считаю его — всегда считал — самым никчемным человеком в мире. На свете много людей, и у каждого своя душа. У кого-то она больше, у кого-то меньше. Так вот душа моей дочери стоила миллиона таких, как его. Их даже сравнивать нельзя — они слеплены из разного теста. Ты понимаешь, что я имею в виду? Да, я взял на себя ответственность совершить правосудие, и, если мне придется расплатиться за это, я расплачусь. — Коулмэн поставил стакан с нетронутым виски на ночной столик и достал сигару.
Инес молча наблюдала за ним.
— Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю, но это даже и не важно. Все равно все есть так, как есть.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Инес.
— И я не жду от тебя одобрения, — прибавил он.
— Складывается такое впечатление, что с твоей стороны это просто вызов, что ты намеренно остался здесь, чтобы дождаться, когда его тело выбросит на берег.
— Может, и так, — проговорил Коулмэн, задумчиво глядя перед собой в пространство.
С улицы послышался какой-то крик и всплеск, впрочем не слишком сильный, а возглас скорее выражал удивление или радость. Инес слегка дернулась при этом звуке. Где-то вдалеке раздался пароходный гудок, прозвучав во влажном воздухе как низкий регистр органа. Коулмэн подумал об огромных водных просторах, окружавших их со всех сторон, об этой водной толще, в которую целый город мог сползти в один прекрасный день.
Когда он снова посмотрел на Инес, у нее было совершенно другое выражение лица, словно мысли ее унеслись куда-то далеко, хотя она и продолжала смотреть на него. Теперь она, как показалось Коулмэну, выглядела довольной. Он нахмурился, пытаясь понять, что бы это значило. Облегчение? Ожидая, когда она заговорит, он подошел к пепельнице стряхнуть пепел. Что она собирается сказать? Что завтра уезжает? Или что останется и будет стоять за него горой?
Он снова подошел к окну с сигарой в зубах и оперся руками на подоконник. За стеклом в туманной мгле мерцали желтоватым блеском огни канала, деловито тарахтел проходящий мимо вапоретто, и все окна в домах были плотно закрыты от непогоды.
— Вот что я подумал, — сказал он. — Завтра найму лодку и поеду в Кьоджу. Просто взглянуть еще разок. А ты можешь повидаться со Смит-Питерсами, вместе предпримете что-нибудь. — Он не хотел брать с собой Инес в Кьоджу, так как запланировал провести время по-мужски — например, заплатить какому-нибудь рыбаку, чтобы тот взял его с собой на целый день в море. — А вернусь поздно вечером.