Она с поразительным спокойствием реагировала на все вопросы, заданные ей полицейским. Беатрис рассказала, что вечером Хелин ужинала у Кевина в Тортевале, откуда уехала на такси около половины одиннадцатого. Торопливо записывавший ее слова полицейский насторожился, когда услышал, что таксист высадил Хелин, не доезжая до дома.
— На этих ста метрах она и встретилась со своим убийцей, — заметил он.
— Она шла по дороге, которая проходит вдоль восточной стороны нашей усадьбы и ведет к тропинке в скалах, — сказала Беатрис, то есть по дороге, на которой…
— Да. На которой и находится место преступления.
— Как вы думаете, ее убили на том месте, где мы ее нашли? — спросила Беатрис. — Или еще на улице? Ее могли потом…
Полицейский отрицательно покачал головой.
— Поиск следов продолжается, но, судя по тому, что я видел, могу сказать, что ее убили именно там, где вы ее увидели. Нигде больше нет следов крови, и не похоже, что ее откуда-то волокли.
— Да, конечно, — согласилась Беатрис и снова немного побледнела.
— Мне надо знать, где вы обе были сегодня вечером, — сказал полицейский и обернулся к Франке. — Вы провели этот вечер вместе?
— Нет, — ответила Франка и рассказала об ужине с мужем в «Старинном борделе».
— Но ваш муж не живет здесь? — въедливо поинтересовался полицейский.
Франка покачала головой.
— Он живет в гостинице «Шале» у бухты Фермейн.
— Ага, и он не проводил вас до дома?
— Нет, я сама приехала на машине.
— Миссис Шэй была дома, когда вы приехали?
— Она сидела в машине, стоявшей на подъездной дорожке.
Полицейский посмотрел на Беатрис.
— Значит, вы сами только что приехали? Или вы собирались куда-то уезжать?
— Я просидела в машине около получаса, — ответила Беатрис, — я просто сидела в машине и думала.
Полицейский удивленно воззрился на Беатрис.
— Вы полчаса сидели в машине и думали? Но почему вы не шли в дом?
Беатрис в ответ пожала плечами.
— Не было желания. Мне это даже в голову не приходило. Я совершенно забыла о времени. Если бы не приехала Франка, я бы, наверное, еще долго сидела в машине.
— Очень странно, — пробормотал полицейский и, покачав головой, что-то записал в свой блокнот.
Франка не видела ничего странного в том, что человек может, забыв о времени, сидеть в машине и думать, если этого человека обуревают какие-то тяжелые проблемы, но едва ли это можно было донести до простой души полицейского.
— Возможно ли, что вы приехали сюда раньше, чем было совершенно преступление?
Беатрис задумалась, но тут в разговор вмешалась Франка.
— Нет, я была здесь приблизительно, в двадцать минут первого. Если Беатрис находилась во дворе уже полчаса, то, значит, приехала она примерно без четверти двенадцать. Хелин села в такси в Тортевале в половине одиннадцатого. Следовательно, она была здесь в одиннадцать, то есть, на три четверти часа раньше, чем Беатрис.
— Может быть, таксист поможет более точно установить время, — сказал полицейский. — К тому же мне кажется, что миссис Шэй не вполне уверена, сколько времени она просидела в машине — полчаса, час или полтора. Она же сама говорит, что забыла о времени.
— Я думаю, что до половины двенадцатого я пробыла на Плейнмонте, — сказала Беатрис, — но, конечно, я могу и ошибиться.
— Что вы искали ночью на мысе Плейнмонт? — по виду полицейского было ясно, что поведение Беатрис представляется ему все более и более странным.
— Я приехала туда еще вечером, — Беатрис принялась отвечать на вопрос. — Немного погуляла, полюбовалась заходом солнца, а потом посидела в машине.
Полицейский вскинул брови.
— Насколько я понимаю, весь вечер и половину ночи вы просидели в машине? Сначала на мысе Плейнмонт, а потом здесь? Мне это кажется очень странным. Вас в это время занимали какие-то очень тяжелые проблемы?
— Да, — коротко ответила Беатрис. По выражению ее лица было ясно, что большего полицейский сейчас от нее не добьется.
— То есть к моменту совершения преступления вы могли быть здесь?
— Если преступление было совершено до одиннадцати часов, то нет. С Плейнмонта я уехала не раньше одиннадцати.
Он что-то записал в блокнот и посмотрел на Беатрис. Лицо его стало холоднее и жестче.
— Кто-нибудь может подтвердить ваши показания? — спросил он.
Беатрис отрицательно покачала головой.
— Нет.
Полицейский закрыл блокнот.
— Пока у меня больше нет вопросов.
«Но оставайтесь в нашем распоряжении», — подумала Франка.
— Но оставайтесь в нашем распоряжении, — сказал он.
Алан медленно положил трубку на телефон и посмотрел на аппарат так, словно видел его впервые. Новость подействовала на него ошеломляюще. Он ощущал свою полную беспомощность.
— Боже мой, — пробормотал Алан. Он подошел к серванту, достал бутылку шерри, откупорил ее, налил стакан и залпом осушил его. Потом он открыл бутылку виски. Для такого потрясения одного шерри было мало. К тому же было уже шесть вечера, а в это время можно позволить себе и кое-что покрепче. Он сделал глоток, почувствовал, как виски обожгло горло. Какое приятное жжение! «Сейчас жизнь станет чуть-чуть легче», — подумал он, и в этот момент позвонили в дверь.
Он задумался, стоит ли открывать. У него не было ни малейшего желания это делать. Он хотел остаться наедине со своим ужасом и со своим виски.
«Меня просто нет дома, — подумал он. День был очень тяжелый и напряженный. Накопилась масса неприятных дел. Спасался он лишь джином и виски. За три дня он совершенно раскис. Он пил весь понедельник, весь вторник и половину среды. Вечером в среду его несколько часов рвало, и он пришел в ужас от вида небритого, неопрятного человека, взглянувшего на него из зеркала. Руки его сильно дрожали.
«Развалина, — подумал он, — я выгляжу, как старая, никуда не годная развалина».
Несколько раз звонил телефон, но он не подходил к аппарату. Он сильно сомневался, что сможет выдавить из себя хотя бы одно членораздельное предложение. В конце запоя он был в состоянии лишь мычать. Он хотел испытать себя и сказать пару слов своему отражению в зеркале, но не решился даже на это. Его потряс уже один внешний вид, слышать к тому же и голос было бы и вовсе невыносимо.
Поздно вечером его еще раз вырвало, и он настолько ослаб, что с трудом выполз из ванной на четвереньках. Опять звонил телефон. Кто-то, видимо, очень хотел с ним поговорить. Наверное, Беатрис. Он смутно помнил, что говорил с ней в понедельник. Он был тогда сильно пьян, и мать, вероятно, сильно возбудилась по этому поводу. У него не было ни малейшего желания и сил отвечать на ее упреки и вопли, как он их называл.