— Конечно я понимал, что мы занимаемся криминалом. В этом отношении я никогда себя не обманывал. Правда, до сих пор…
— Что — до сих пор?
— До сих пор речь шла только о воровстве, об укрывательстве, но теперь…
Беатрис стало холодно. Несмотря на то, что с неба немилосердно пекло солнце, на руках выступила гусиная кожа, тело сотряс озноб.
Франка была во всем права.
— Хелин, — сказала она. — Вы действительно имеете отношение к смерти Хелин?
— Я узнал об этом убийстве только вчера, — сказал Жюльен, — но я до последнего момента не знал, что это была Хелин. Я приехал из Сен-Мало еще вчера, а не сегодня. Я тебя обманул, потому что… ах, ладно, так мне было проще. Вчера же я узнал от Жерара — это один из банды, очень неприятный тип — что произошло несчастье. Он сказал, что ему пришлось убить женщину, которая напала на наш след. Старуху, которой просто не повезло оказаться в неудачном месте в неудачное время… Я был в шоке, в ужасе, — он замолчал, выгреб из углубления в камне пригоршню песка и рассеянно пропустил его сквозь пальцы. Рядом кричали дети, игравшие во фрисби. Их дочерна загорелые, стройные тела стремительно метались между валунами.
— Я уже сказал, я не знал, что это была Хелин. Я не знал, что он… перерезал ей горло. Но мне и без того было плохо. Воровство — это одно, а убийство — совсем другое.
— Кевин Хэммонд тоже состоит в вашей банде? — Беатрис поняла, что Франка коротко передала ей всю информацию.
— Кевин Хэммонд? Садовник, у которого теплицы в Жемчужной бухте? Мы два года перекрашивали там украденные яхты, не привлекая ничьего внимания, — он внимательно посмотрел на Беатрис. — Ты знаешь Кевина?
— Мы давние друзья. Хелин была дружна с ним еще больше. Он был ее доверенным лицом, ее ближайшим другом. Она была убита в тот вечер, когда была у него в гостях. Думаю, что она услышала или увидела то, что для нее не предназначалось.
— Я не знаю конкретных подробностей, но твое предположение верно. Видимо, так все и было.
— Неужели Кевин сам?..
— Нет, это сделал Жерар. Он занимался такими делами. Он много лет был профессиональным киллером в Южной Франции. Каким-то образом он связан с французской мафией. Я с самого начала был против его включения в группу, он в высшей степени опасен. Но мой голос не был решающим.
— Франка сказала, что направит полицию в Жемчужную бухту.
Жюльен поморщился.
— Значит, их там всех повяжут. Я тоже должен быть там. Сегодня забирают судно, которое мы должны переправить в Кале. Поэтому вся банда находится там в полном сборе. Судно должно быть уже качается на волне. Во всяком случае, так было запланировано. Но, наверное, полиция уже там.
— Очень на это надеюсь, — с чувством произнесла Беатрис. — От всего сердца надеюсь, что всех этих преступников схватят. Видит Бог, Хелин не была ангелом, но такого конца она не заслужила. Я никогда в жизни не забуду этого ужасного зрелища, — она приподняла плечи и обхватила себя руками, словно стараясь защититься от напастей, уготованных жизнью для ее созданий. — Я хочу, чтобы они были наказаны. Хочу, чтобы этот Жерар остаток жизни провел за решеткой.
Жюльен медленно наклонил голову. Не глядя на Беатрис, он спросил:
— Почему ты не захотела этого для меня?
— Чего?
— Я тоже отношусь к тем людям. Почему ты не хочешь, чтобы и я провел остаток жизни за решеткой?
— Ты не замешан в убийстве Хелин.
— Разве дело только в Хелин?
Она задумалась. Для нее речь шла только о Хелин.
— Я хочу, чтобы она была отмщена. Она предавала и обманывала меня. Она украла у меня лучшие годы жизни. Но и я позволяла себя обкрадывать. Думаю, что зачастую жертва несет такую же ответственность, что и преступник. Я сама освободила место, которое Хелин заняла в моей жизни. Без моего попустительства ей бы это не удалось. Так что, думаю, у меня нет оснований ее осуждать.
— Так говорит твой разум, но что говорят чувства?
Яркий диск фрисби просвистел над их головами и шлепнулся в море. Толпа детишек с воплями бросилась за ним.
— Мое чувство говорит мне, — сказала Беатрис, — что Хелин тоже кое-что дала мне. Как бы абсурдно это ни звучало из моих уст, но большую часть своей силы я черпала у Хелин. Она всегда была при мне. Она беспрерывно жаловалась. Она вымаливала у меня благосклонность. Она пускалась во вся тяжкие, лишь бы привязать меня к себе. И сегодня я думаю, что мне это было нужно. Мне нужны были ее претензии, которые она мне предъявляла, мне нужно было ее заискивание, мне нужны были ее причитания и дрожь. Я была сильна за счет ее слабости. Пусть даже все это оказалось неправдой, но все равно это была пожизненная, укрепляющая иллюзия, от которой ни она, ни я не желали отказываться. Без нее мы не смогли бы существовать. Таким образом, — она пожала плечами, стараясь показать этим жестом равнодушие, какого на самом деле не испытывала, — я заключила с Хелин мир. Но для ее мира, ее покоя, важно, чтобы ее убийцы оказались под судом.
— Но ты все равно, — настаивал на своем Жюльен, — не ответила на мой вопрос. Почему ты предупредила меня?
— По старой дружбе.
Он с сомнением посмотрел на нее.
— По дружбе?
— Большего с твоей стороны никогда не было.
— Что же было с твоей стороны?
Беатрис подумала, что в их возрасте не должно быть места притворству и кокетству.
— С моей стороны была любовь. Чего еще ты мог ожидать от четырнадцатилетней девочки, какой я тогда была? Это была любовь, любовь достаточно глубокая и сильная для того, чтобы до конца жизни сделать меня невыносимой для любого другого мужчины.
— Боже мой, — пробормотал Жюльен.
Беатрис изо всех сил постаралась в зародыше задушить сентиментальное чувство, которое грозило вот-вот захлестнуть ее.
— Да, — сказала она, — я считаю, что никто больше не имеет права запереть тебя в клетку. Ты и так много лет своей жизни провел в плену, в клетке, в которую упрятали тебя немцы, причем безвинно. Если угодно, то за свое соучастие в убийстве Хелин ты свой срок отсидел. Таким образом, справедливость не пострадала.
Он посмотрел на нее.
— Беатрис, ты удивительная женщина. Ты действительно не хочешь видеть меня за решеткой?
Он ясно видел, насколько это для нее серьезно.
— Нет, — ответила она, — этого я не хочу больше видеть, не хочу больше это переживать. Я никогда не забуду, какое выражение было в твоих глазах все те годы. Оно преследует меня и доныне. Оно переполняет меня. И поэтому сегодня, в кафе я приняла решение — в твою пользу.
— Я должен, — сказал Жюльен, — как можно скорее покинуть остров. До того, как полиция выяснит мое имя и перекроет все аэропорты и порты.