— Не думаю… но точно сказать не могу, сеньор капитан. Я обещал его жене перезвонить в районе полуночи. Так что, если хотите, я могу выяснить это у нее, а затем сообщу вам.

— Я сейчас уже собираюсь домой. Но вы все-таки оставьте сообщение. Adios, сеньор.

Теодор положил трубку и сказал Рамону, что Инфанте видели в Акапулько.

Рамон кивнул.

— Но они не уверены?

— Нет, не уверены. И лично я не думаю, что Саусас сам поедет туда.

Затем Рамон спросил, кто именно опознал беглеца, и Теодор рассказал ему то немногое, что знал сам. Рамон беспокойно расхаживал по комнате, вышел в коридор, затем вернулся обратно.

— Знаешь, Тео, думаю, мне лучше поехать туда. Если есть хоть малейший шанс…

— Но ведь это всего лишь слухи!

— У меня предчувствие. Какая польза от меня здесь, в этом огромном городе? А если он в Акапулько, то я разыщу его всего за каких-нибудь несколько часов.

— Раньше, чем полиция?

— Если они отыщут его первыми, то я, по крайней мере, хотя бы буду там. Тео, ну неужели ты не понимаешь? — взмолился он, глядя ему в глаза.

Теодор понимал. Рамон намеревался вклиниться между Инфанте и полицией и постараться так или иначе убедить полицейских в том, что тот не виновен в убийстве Лелии — хотя ещё даже не было известно, станут ли Инфанте в нем обвинять — и снова возложить всю вину на себя.

Рамон подошел к окну и ещё какое-то время стоял, глядя в темноту.

— До завтрашнего утра рейсов на Акапулько уже не будет. — Он решительно обернулся. — Тео, у меня есть примерно сто песо собственных денег. А билет стоит сто семьдесят в одну сторону, я это точно помню.

— Рамон, ты же знаешь, мы не нуждаемся деньгами.

— Я обязательно отдам тебе все сполна, честное слов. — И он поспешно вышел из комнаты, словно желая избежать неприятного разговора о деньгах.

Теодор надел колпачок на перо авторучки, а затем закрыл дневник. Возможно, до завтрашнего утра им ещё сообщат о том, что Инфанте задержан в Мехико или в Акапулько и препровожден в Мехико, и тогда Рамон никуда не поедет. Но закрывая дверь, он услышал, как Рамон разговаривает по телефону в гостиной, заказывая билет на самолет, вылетающий в восемь утра.

Когда в четверть первого Теодор снова позвонил Изабель, Карлоса все ещё не было дома.

Глава 25

Ровно в шесть утра Теодор проснулся от приглушенного верещания будильника. В доме царила зловещая тишина. Еще с минуту он лежал совершенно неподвижно, прислушиваясь. А затем откинул в сторону одеяло и как был в пижаме и босиком подошел к двери комнаты Рамона и осторожно повернул ручку. Постель была не смята, и в комнате горел свет.

Рамон сидел за письменным столом и что-то писал.

— Рамон, извини за вторжение.

— Ничего-ничего, — отозвался тот, продолжая водить ручкой по бумаге.

На нем была та же голубая рубашка, что и вчера вечером. Теодор подумал о том, что он, наверное, так и не ложился спать.

— Ты с утра уже звонил в полицию? — спросил Теодор.

— Не-а.

— Я сам им позвоню. Возможно, они уже разыскали Инфанте.

Но вопреки всем его надеждам и ожиданиям, этого так и не случилось. Теодор в шлепанцах и в халате стоял у телефона в соей комнате, курил длинную, тонкую сигарету и слушал равнодушный голос дежурного полицейского.

— Из Акапулько никаких новостей?

— Никаких, сеньор.

Теодор спустился вниз, собираясь сварить кофе. Иносенса вставала не раньше семи, а будить её ему не хотелось. Он поставил воду для кофе, покормил Лео, насыпав в миску американского сухого корма и залив его молоком, после чего выжал немного апельсинового сока — себе и Рамону. Не дожидаясь, когда сварится кофе, отнес сок в комнату Рамона.

— До семи я успею ещё раз позвонить в полицию, — сказал Теодор. — И если уж ты твердо вознамерился лететь в Акапулько, то я полечу вместе с тобой.

— Зачем?

— Потому что мне так хочется. Обещаю, мешать тебе я не буду.

Рамон вскинул брови и пожал плечами, словно желая сказать, что ему все равно, после чего заклеил конверт с письмом. Достал старенький, потертый бумажник и извлек из него несколько почтовых марок.

— В таком случае нам нужно выйти из дома не позже семи.

В половине седьмого Иносенса спустилась вниз и тут же принялась хлопотать на кухне, взбивая яйца для омлета и бес конца задавая вопросы.

— Я не знаю, когда мы вернемся, — между делом ответил ей Теодор, — но в любом случае я позвоню. — Сам он тем временем звонил по телефону, собираясь заказать билет на рейс до Акапулько.

— Вы позвоните сегодня вечером, сеньор?

Но этого он пообещать не мог. Нет, из вещей он с собой не возьмет ничего, даже зубной щетки. Незачем обременять себя ненужной поклажей. Звонок в полицию около семи часов не принес никаких новостей, и он собирался позвонить Изабель Идальго, когда Рамон появился на пороге его спальни и сказал:

— Тео, если ты ещё не передумал ехать…

Рамон тепло простился с Иносенсой и поблагодарил её за трогательную заботу о его птичке. Теодор заметил, что в глазах у Иносенсы стояли слезы. Она догадалась, почему Рамон уезжает, так как ранее Теодор сказал ей, что Инфанте видели в Акапулько. Пока Рамон говорил, она то и дело умоляюще поглядывала на Теодора, словно надеясь на то, что тот ещё может уговорить его остаться.

— Знаешь, если бы эта идея пришла мне в голову чуть пораньше, то я сам отнес бы своего попугайчика в парк Чапультепек и выпустил бы его там, — сказал Рамон Иносенсе.

— Что? Сеньор, но ведь он погибнет! Он не сможет добывать себе корм!

— Это в тех лесах-то? — ответил Рамон.

— И вообще, Пепе может не понравиться в парке! — возразила Иносенса.

— Но все равно, выпусти его сегодня, — тихо, но твердо сказал Рамон. — Просто вынести во двор и открой клетку.

— Но, сеньор… там же кот…

— Может быть, он погибнет, но я больше не хочу держать его взаперти. Adios, Иносенса. — Он направился к двери и вышел из дома.

Теодор тоже повернулся, собираясь уйти, но Иносенса схватила с дивана газеты, купленные ею утром, и сунула их ему в руки. Он начал было говорить, чтобы она не принимала всерьез распоряжение Рамона насчет попугайчика, но потом лишь махнул рукой и вышел за дверь. Та решимость, с которой Рамон стремился в Акапулько, была частью его судьбы, делом предрешенным, так что бессмысленная жертва в виде птички, если это могло каким-то образом оказать положительное влияние на душевное состояние Рамона, возможно, тоже должна была сыграть здесь свою роль.

Рамон же тем временем уже успел поймать такси. Поездка в аэропорт прошла в гробовом молчании: оба сосредоточенно просматривали утренние газеты, и за все это время никто из них не проронил ни слова. Газетные полосы пестрели броскими заголовками, сообщавшими о том, что Инфанте был якобы замечен в Акапулько, а во многих статьях также содержалось упоминание об утерянном кашне — о том, что Инфанте лично или по телефону обращался к Рамону Отеро, к самому Теодору, а также к Эдуардо Парралу и спрашивал у каждого из них, не теряли ли они кашне. Однако, о подлинной значимости данного факта нигде не упоминалось. Рамон быстро просмотрел газеты и отложил их в сторону. Он попросил таксиста остановить машину у почтового ящика, и вышел, чтобы отправить свое письмо. Теодор успел заметить, что оно было адресовано Артуро Балдину, и у него мелькнула шальная мысль, что, вероятно, предвидя смертельную схватку с полицией, Рамон, решил отправить Артуро нечто вроде прощального послания. А вслед за этим к Теодору пришло и осознание того, что оставшись с Рамоном, он тоже может стать мишенью для полицейских пуль, однако он совершенно не мог представить себе, как ему теперь надлежит вести себя в такой ситуации.