«Поеду туда сразу после совещания», — сказала я себе и села за стол, чувствуя, как с души постепенно уходит тяжесть, не дававшая мне покоя уже несколько недель.
Всю дорогу от работы до квартиры Ребекки меня не покидало хорошее настроение. По пути я позвонила на домашний номер подруги и уже знала, что скорее всего не застану ее дома, но, открыв ключом дверь и ощутив волну спертого воздуха, невольно передернулась. Мне сразу стало ясно, что квартира пуста. Вопрос в другом: оставила ли Ребекка хоть какую-то зацепку, по которой можно вычислить, куда она делась? И если да, то смогу ли я найти эту зацепку? В прошлом я потратила массу времени, наводя порядок после Ребекки, покрывая ее грехи. Я знала про нее такое, чего больше не знал никто… и чего никто не должен знать. А она знала многое обо мне.
Выйдя из короткого ступора, я закрыла за собой дверь, сняла пальто и приступила к поискам.
МЭЙВ
Наш выход из больницы превратился в кошмар. Репортеры уже пронюхали, что в отделении интенсивной терапии находится подозреваемый, и набросились на нас как свора голодных псов, стоило только боссу появиться из дверей черного хода. С дальней стороны дороги, где за металлическими заграждениями толпились представители прессы, сыпался шквал вопросов:
— Суперинтендант Годли! Идите сюда, сэр!
— Вы его поймали?
— Это правда, что вы арестовали подозреваемого?
Мне удалось благополучно миновать репортеров, не привлекая внимания к своей персоне. Если я и мелькну в ближайших выпусках новостей, то меня заметят только моя мама и ее подруги. Обычно я старалась не смотреть репортажи с моим участием. Растрепанные светло-каштановые волосы, застывшее лицо, сгорбленные плечи — я представляла себя совсем другой, однако именно этот образ неизменно появлялся на экране, если я попадала в объектив телекамеры. В моих ушах звучал мамин голос: «Ох, Мэйв, сколько можно тебе говорить: следи за осанкой!»
Я шла, опустив голову и глядя себе под ноги. Сзади торопливо шагал Роб — я слышала, как его ботинки шлепают по гудрону.
«Как хорошо, — уже не впервые думала я, — что можно остаться в тени».
Звездой шоу был Годли, хоть это здорово его раздражало. Несмотря на высокий чин, он не любил находиться в центре внимания. Его заявления были деловыми, пресс-конференции — краткими и четкими. Если нечего было сказать, он молчал. Зато каждое его слово и каждый поступок становились сенсацией, особенно сейчас, когда интерес к Поджигателю перерос в истерию. Годли часами общался по телефону с редакторами газет и телевизионными боссами, призывая их к благоразумию и ответственности в освещении этого дела. Они вечно путались у нас под ногами, мешая работать. Конечно, общество волновалось. Люди хотели знать все, до мельчайших подробностей. Только стоило ли трубить на весь свет о наших неудачах? Лично я не видела в этом никакой пользы.
Вряд ли у Годли было желание общаться с представителями СМИ. Сегодня все новости были плохими. Возможно, еще час назад он готовил свою речь для триумфальной пресс-конференции: «Не волнуйтесь, граждане, все уже позади. Можете спокойно готовиться к праздникам. Веселого Рождества! Извините, на этом все. Мы пойдем выпьем по бутылочке пива».
К сожалению, и пресс-конференция, и радостная попойка откладывались на неопределенное время. Мы ехали на очередное место преступления. При мысли об этом меня бросало в дрожь. Еще один труп, еще одна женщина, жестоко избитая и обгоревшая до неузнаваемости. Кто их убивает и зачем?
— Ты в порядке? — Роб догнал меня у парковочного автомата, которому я безостановочно скармливала монеты.
Черт возьми, я не так уж и долго здесь пробыла, чтобы столько платить! Порывшись под старой рваной подкладкой, я выудила со дна сумочки последние металлические деньги и раздраженно сунула их в щель. Аппарат рыгнул. Я ткнула в кнопку, чтобы получить квитанцию, и вымученно улыбнулась.
— Конечно. Работа есть работа.
— Слушай, Керриган, это же я! Со мной можно не притворяться.
— Ладно, не буду. Дела хреновые, верно?
— И не говори! Я уже думал, все закончилось.
Несмотря на небрежный тон Роба, я знала, что ему сейчас так же плохо, как и мне. Странно, но короткая передышка не принесла облегчения. Наоборот, стало только хуже. У меня сводило скулы и крутило в животе. Мои дни превратились в гигантский марафон. Я работала на износ, забывая про сон. Я… мы все так старались не допустить новых убийств… и потерпели крах.
— Ух ты! Классно припарковалась!
Машина стояла наискосок, занимая сразу два парковочных места.
— Я торопилась, ясно? — Я отперла дверцу. — Садись и помалкивай, а то пойдешь пешком… кстати, куда?
— В Стадгемптон-гров. Где-то за Овальным стадионом для игры в крикет, на территории промзоны.
— Ты знаешь, как туда проехать?
— Я буду твоим навигатором.
— Мне чертовски повезло, — пробормотала я, с усмешкой взглянув на Роба, и начала выезжать с парковочного места… точнее, с двух парковочных мест.
За то время, что я провела в больнице, машин на дорогах заметно прибавилось, и поездка из Кингстона в Стадгемптон-гров превратилась в мучение. Как только мы вырулили на проезжую часть, Роб тут же достал мобильник и позвонил Кеву Коксу, который уже прибыл на место происшествия. Кев возглавлял бригаду криминалистов и руководил выездными работами в последних четырех случаях. Этот человек все держал под своим единоличным контролем, сохраняя при этом полную невозмутимость. Я никогда не видела его взволнованным, и сомневаюсь, что его вообще можно вывести из равновесия.
— Кто нашел труп? Просто прохожий? Постовой его расспросил? А, так он еще там? Отлично!
Я взглянула на Роба и постучала пальцем по своим наручным часам. Он сразу понял намек.
— В котором часу это произошло?
Роб положил блокнот на колени, поверх большого справочника Лондона, открытого, как я заметила, совсем не на той странице (хорош помощник!). Крупно написав «03.17», он наклонил блокнот в мою сторону. Что ж, теперь окончательно прояснилось, что Виктор Блэкстафф невиновен. Впрочем, я и так в этом не сомневалась.
— Преступника, конечно, никто не видел? И никаких следов? Да, работает чисто! Сколько времени прошло с последнего убийства?
Я знала ответ: шесть дней. А до этого — двадцать. А до этого — три недели. Перерыв между первым и вторым убийствами составлял чуть больше трех недель. Он наращивал скорость, и это пугало. Чем короче интервал между убийствами, тем больше вероятность, что мы опоздаем и появятся новые жертвы.
С другой стороны, если он стал убивать чаще, значит, на то есть причины. Вероятно, почувствовал возбуждение или тревогу. Возможно, утратил самообладание и скоро начнет ошибаться. Однако до сих пор убийца не допустил ни единого промаха.