— Как долго длились эти отношения?
— Пару месяцев. Потом я уехал в Беркли преподавать на летних курсах, а она все равно не собиралась оставаться в Оксфорде после сдачи экзаменов. Вряд ли ей там нравилось. Слишком много неприятных воспоминаний. — Он взглянул на меня. — Мы оба знали, что наш роман скоро закончится. Это было мимолетное увлечение, но очень приятное для нас обоих.
— Ну разумеется.
Дебз, ненадолго оторвав обожающий взгляд от Лео, с возмущением поведала мне, как бесцеремонно и внезапно Каспиан Фаради бросил Ребекку: собрал вещи и в тот же день улетел в Калифорнию. Ребекка пришла в замешательство: она не ожидала такого поступка от человека, которому доверяла и которым восхищалась. Но какой смысл сейчас укорять Фаради? Разбить чье-то сердце еще не преступление. Однако его поступок не вызывал во мне уважения.
— И что было потом? — поинтересовалась я.
— Не понимаю, о чем вы, — насторожился Каспиан.
— Ну, вы улетели в Штаты, а Ребекка уехала из Оксфорда. Вы продолжали общаться?
— Когда стали известны результаты экзаменов, я получил от нее имейл. Конечно, она была разочарована, что ей присвоили степень с отличием второго класса. Эта оценка не в полной мере отражает ее способности. — Он пожал плечами. — Но такой результат все же лучше, чем ничего. Едва ли впоследствии он как-то помешал ее карьере. Оксфордский бакалавр с отличием, пусть даже второго класса, ценится высоко.
— Значит, вы продолжили отношения, переписываясь по электронной почте?
— Я человек занятой. Сейчас даже больше, чем тогда. Но в то время я преподавал много часов в неделю и занимался собственными исследованиями. Мне некогда было поддерживать связь со своими студентами… и бывшими подружками.
— То есть вы вернулись в колледж Латимер и продолжили там преподавать?
— Да. Но уволился в конце следующего года.
Я посмотрела на него в упор.
— Я слышала, вы уволились посреди учебного года.
— Кажется, это был конец второго семестра. К сожалению, точно не помню.
— Почему вы ушли?
— По многим причинам. — Он опять заметно напрягся. — Мои обязанности были для меня слишком обременительны. Разрываясь между студентами и научной работой, я не мог как следует заниматься ни тем ни другим. В конце концов я решил оставить преподавание и сосредоточиться на сочинительстве.
— Вам помогли принять такое решение, не так ли? — Я мило улыбнулась. — Руководство колледжа узнало о вашем, как вы выразились, мимолетном увлечении Ребеккой. Кто им сказал?
Он сжал губы в ниточку.
— Не знаю, не спрашивал.
— Они расценили вашу связь иначе. И пришли к выводу, что такие отношения недопустимы.
— Как я уже сказал, атмосфера в Латимере всегда казалась мне удушающей. Мне не нравилось жить зажатым в тесные рамки нелепых правил. — Он вымученно улыбнулся. — Я стремился вырваться за пределы условностей, но в данном случае, на мой взгляд, не сделал ничего предосудительного. Уехал из Оксфорда, потому что почувствовал тягу к переменам, захотел испробовать себя на ином поприще. Мое решение оказалось весьма удачным. Думаю, вы не станете этого отрицать.
— Насколько я знаю, — вкрадчиво заговорила я, пропустив мимо ушей его бахвальство, — вас попросили уйти из колледжа Латимер, запретив преподавать и в других колледжах университета. С тех пор вы больше не работали со студентами. Вас занесли в черный список?
— Это необоснованный вывод. Я сам решил сменить род деятельности. И вовсе не потому, что меня не брали на работу из-за случившегося. — Он повысил голос, и адвокат, до того хранивший гробовое молчание, прочистил горло. К моей досаде, Фаради тут же взял себя в руки.
— Значит, вы больше не пытались устроиться преподавателем? — У меня не было возможности это проверить: я не могла получить информацию из всех второразрядных институтов англоязычного мира. Но Фаради об этом не знал.
— Я рассматривал несколько вариантов, хоть и понимал, что уже исчерпал себя в этой профессии, и попутно размышлял, что буду делать дальше. То, что мне не предлагали работу преподавателя, не удивляло: всем было ясно, что я увлечен другим.
Я видела, что самолюбие Каспиана до сих пор уязвлено. Его изгнали из учительского сообщества, и это было обидно, несмотря на богатство и славу.
— Когда вы последний раз виделись с Ребеккой?
— Лично? О Боже! — Он на секунду задумался. — Наверное, года три… нет, четыре назад. Она пришла на мою встречу с читателями, и мы с ней минуты две поболтали. Я подписал ей книгу, сказал, что она великолепно выглядит, и на этом мы распрощались. Я продолжил подписывать книги стоявшим за ней в очереди.
Я ласково улыбнулась историку.
— Это неправда. Может, подумаете и ответите еще раз?
— Я вас не понимаю, — произнес он ровным тоном и опять покосился на Мерсера. Адвокат внимательно изучал свои руки.
— Я знаю, что потом вы опять встречались с Ребеккой. Причем совсем недавно. Не три года, а месяцев пять назад.
— Нет же, больше я ее не видел!
— Нет, видели. Вы водили ее поужинать в маленький испанский ресторанчик в Марилебоне. — К счастью для меня, Ребекка записала это в своем настольном календаре. — Это было в июле, верно? В четверг. Где находилась в тот вечер ваша жена? Или мне следует задать вам другой вопрос: как вы объяснили ей свое отсутствие?
Фаради резко откинулся в кресле и закусил губу. Низкое зимнее солнце высветило пот, который каплями выступил у него на лбу и увлажнил волосы.
— Что ж, вы меня подловили! Да, мы встречались и ужинали вместе. Но это было всего один раз.
Я покачала головой.
— Боюсь, нет. Это было первый раз. Потом вы встретились с ней две недели спустя. И еще раз через неделю. Пятого августа вы прислали ей на работу цветы. — Об этом маленьком эпизоде мне поведала Джесс.
— Если вы все знаете, зачем тогда спрашиваете? — Фаради почти кричал.
— Потому что хочу услышать, что на самом деле между вами произошло. Кто кому позвонил? Когда вы опять стали любовниками? — Я уткнулась в свой блокнот, выдержала паузу (пусть думает, будто это все, что мне известно) и нанесла последний, сокрушительный удар: — И зачем два месяца назад вы перевели на ее банковский счет десять тысяч фунтов стерлингов?
— Мой клиент будет говорить с вами только при условии, что все это останется в тайне. Вы правы, полагая, что здесь не обошлось без преступления, но жертвой преступления стал мистер Фаради, — увесисто изрек Эйвери Мерсер.
— Вы уверены?
— Да, это так, — вновь заговорил Фаради, вызывающе вскинув голову. Благодаря вмешательству Мерсера он успел перегруппироваться. — Послушайте, я не хотел рассказывать о том, что произошло между мной и Ребеккой в этом году, потому что здесь нечем гордиться. Я не собирался изменять жене… и вообще не думал, что между нами что-то случится. Когда Ребекка позвонила, я обрадовался: она всегда мне нравилась, приятно было еще раз ее увидеть. Я с удовольствием с ней поужинал. Наша встреча казалась мне совершенно естественной. Но потом… ситуация вышла из-под контроля.