ПРАЗДНИК

Деревня ликовала. Военный поход Носителей Ворон мог считаться успешным, так как никто не погиб. Рана Слепого Глаза была тяжёлой, но он велел отнести себя на циновке поближе к общему костру, чтобы наслаждаться радостью соплеменников. Из-под полуприкрытых век он следил за праздником.

Костёр пылал, музыканты молотили по барабанам, певцы поочерёдно исполняли свои песни. Люди громко смеялись, глядя на танцоров и выгребая из котлов приготовленную для пира еду.

Лунный Свет сидел в палатке своего воинского общества, обхватив голову руками, и мучительно думал…

Когда поутру он влетел в лагерь, размахивая над головой мешком, который он подобрал в разграбленной избе золотоискателей и куда бросил отрезанную голову Бледнолицего, он чувствовал себя счастливым. Следом за ним скакали его верные друзья. Некоторые сжимали в руках ружья Бледнолицых, и к их стволам были привязаны скальпы поверженных врагов. Воины гнали перед собой шесть лошадей, нагруженных сумками и тюками.

Сестры и жёны бросились встречать всадников, принимая трофеи из их рук. Теперь женщинам предстояло натянуть скальпы на маленькие обручи, чтобы они хорошенько просохли, и выкрасить их внутреннюю сторону ярко-красным цветом. После Танца Скальпов срезанные волосы врагов либо выбрасывались, либо использовались для украшения военных рубах.

Лунный Свет не был женат. Он давно решил посвятить себя военному искусству и не желал тратить время на ухаживания за девушками. Он остановился перед типи Слепого Глаза и дождался, когда выйдет Священная Песня. Лучший трофей он должен был подарить сестре. Так как ему не полагалось разговаривать с ней, Лунный Свет молча протянул ей повод захваченной лошади и бросил ей под ноги мешок из которого выкатилась голова, тяжело стукнувшись о шест типи. Священная Песня ухватила её за окровавленную бороду и подняла вверх, показывая людям. Победные возгласы слились в шумный хор. Он встряхнул мешок, высыпая из него беличьи шкурки жестяные кружки, связки стеклянных бус, скомканные клетчатые рубашки.

В эту минуту появилась лошадь, волочившая за собой жерди бесколёсой повозки, на которой лежал побледневший Слепой Глаз. Священная Песня отбросила отрубленную голову и метнулась к раненому мужу.

Безумный Медведь протолкнулся сквозь шумную толпу. Он равнодушно взглянул на сваленное в кучу добро и вдруг охнул, закрыв рот ладонью.

– Что случилось, отец? – удивился Лунный Свет. – Что особенного ты увидел?

Безумный Медведь наклонился и взял в руки толстую пачку бумаг в кожаной обложке. Он узнал растрепавшуюся и расклеившуюся тетрадь Рэндала Скотта.

– Откуда это?

– Не знаю. Наверное, лежало в мешке, когда я накидал туда других вещей, – пожал плечами юноша.

– Эта вещь принадлежит Ичи-Мавани, твоему настоящему отцу. Ты видел его там, где вы дрались?

– Нет, – решительно покачал головой юноша и нагнулся к валявшейся у его ног голове.

Мато Уитко остановил взгляд на вспухшем бородатом лице, по которому скользнула бахрома на рукаве рубашки Лунного Света. Что-то толкнуло его изнутри, и он забрал кровавый трофей из рук молодого индейца. Приблизив голову к своим глазам, он молча изучал её.

– Правильно ли поступит стрела, вонзившись в человека, её пустившего? Он вложил в неё силу движения. Он был ей отцом… – заговорил он, повернувшись к Лунному Свету. – Правильно ли поступит сын, убив своего отца, который вложил в него силу жизни?

Безумный Медведь поднёс отрубленную голову к лицу Лунного Света и тряхнул ею.

– Посмотри, ты убил своего отца…

Молодой индеец заморгал.

– Почему отца?

– Это голова Ичи-Мавани, – произнёс Медведь.

– Нет! Не может быть! – воскликнул изумлённый юноша. – Это совсем другой Васичу!

– Это Ичи-Мавани. Он стал седым и старым, его лицо покрыто бородой, а затылок стал гладким и безволосым, как часто бывает у белых людей… Ты не узнал его, – спокойно объяснил Медведь и протянул голову Лунному Свету. – Пойди и расскажи об этом своей матери. И не выставляй голову на пляску вместе с другими скальпами… Ичи-Мавани – твой отец по крови…

Теперь была уже ночь, и участники похода танцевали вокруг большого костра под восхищённые крики соплеменников. Жёны и сестры победителей стояли внутри круга, подняв над собой палки с привязанными к ним скальпами поверженных врагов. Все радовались, а Лунный Свет сидел, охваченный печальными мыслями, в полном одиночестве. Он не чувствовал горя или сожаления о содеянном, но понимал, что ему полагалось отправиться к избушке золотоискателей и устроить погребение изуродованного отцовского тела, как того требовали правила Лакотов. Суеверие не позволяло ему бросать умершего родственника на земле, как падаль.

Он вышел из типи и увидел Шагающую Лисицу и Магажу, лицо которой было вымазано золой. Он много лет не видела мужа, и он давно умер для неё. Но сегодня она получила подтверждение, что его больше не было в этом мире, и очернила лицо. Она не плакала, как делали другие вдовы, однако на сердце её, как нарыв, назрела тревога. Сын убил отца…

– Завтра я отправлюсь к месту, где мы убили тех Васичей, – заговорил Лунный Свет, – и похороню останки Ичи-Мавани…

Все вместе они зашагали к ярко освещенной танцевальной площадке, где плясали пять человек, одетых в короткие юбки, сделанные из орлиных и вороньих перьев. У двоих из них с ягодиц свисали привязанные чучела птиц, подметающие хвостами землю. Громко стуча погремушками о свои копья, танцоры подскакивали к зрителям и вертелись перед ними, низко склонившись к земле и просительно вытягивая шеи. В голове одного из пляшущих вертикально торчало длинное перо, и при каждом шаге оно жалобно сотрясалось.

Это были Попрошайки – самые выдающиеся молодые люди деревни, превращавшиеся на время танца в нищих. Они кривили лица, стараясь сделать их невозможно жалкими, и на самых высоких нотах тянули заунывную песню, выпрашивая подарки. Люди отскакивали от них, но не убегали. Всякий, до кого дотрагивались копья или руки танцоров, громко смеялся и спешил принести что-нибудь к костру, показывая свою щедрость. Вскоре на земле выросла заметная куча самых разных лакомств и бытовых предметов.

Как только Попрошайки почувствовали себя удовлетворёнными, они ловко свалили набранное добро на растянутую оленью кожу и побежали по деревне, раздавая подарки наиболее бедным соплеменникам.

Подойдя к освещённому пространству, Лунный Свет увидел перед костром стоящего на коленях голого по пояс мужчину, который подбирал руками дымящиеся угли. Его длинные волосы были необычным образом стянуты в тугую косицу на темени, и она торчала над головой, будто ветвь дерева. Руки и лицо человека лоснились свеженамазанной белой глиной. На ногах были выведены длинные молнии. Схватив угли в ладони, индеец энергичными движениями растирал их в порошок и подносил ко рту, изображая, что его мучила страшная жажда и он утолял её жарким огнём.