— Ментальная контаминация, ментальная контаминация… — повторяла она машинально.
Снова включила слайд-шоу: еще несколько снимков — и презентация закончилась.
В номере тишина, только кондиционер еле слышно гудит. Люси бросилась к окну, распахнула.
Воздуха! Ей не хватало свежего воздуха!
Шарко сжимал ладонями виски.
— Убийца, скорее всего, побывал там, везде… И появлялся всякий раз после бойни, чтобы украсть мозги.
Смертельно бледная Люси вернулась к компьютеру, села на кровать. Она смотрела на монитор, но взгляд ее был совершенно пустым.
— Шпильману было наплевать на политические, этнические или экзистенциальные причины геноцида. Он выискивал во всех этих конфликтах нечто общее — то, что внезапно меняло поведение нормальных людей, взрослых и еще маленьких, заставляя их набрасываться на других и убивать их. Перед тем как умереть, Ротенберг говорил мне о расследовании, которое вел бельгиец, говорил, что Шпильман искал материалы именно об этой самой ментальной контаминации. А еще Филип сказал, что, похоже, существует способ насильно внедриться в структуру мозга и изменить ее.
— Контаминация есть заражение. Насильно внедрить нечто типа вируса? Это ты имеешь в виду?
— Ну да, с той разницей, что у него нет ни физической, ни органической природы. Есть только нечто такое, что попадает в человека через глаза и высвобождает в нем склонность к насилию, меняя его поведение именно в этом смысле.
— То есть нечто вроде преступной коллективной истерии…
— Нечто вроде. Когда я первый раз смотрела фильм с девочками в белой комнате, я вспомнила виденное когда-то: эскадрилью военных самолетов. Первый самолет начал тогда резко спускаться, и внезапно, словно включился сигнал, вслед за ним все остальные сделали то же самое, один за другим. Как будто их связывала невидимая нить. А если это и есть пресловутый синдром Е? Представь себе: существует человек, выполняющий функции спускового механизма, он приступает к какому-то насильственному действию — и практически сразу же от одного члена его группы к другому распространяется эта зараза, ментальная контаминация, толкающая к насилию. Что, если в этом и заключается цель эксперимента, который снимал в своем фильме Лакомб? Если ему было необходимо именно что добиться воспроизведения феномена перед камерой? Оставить неоспоримое доказательство существования этого феномена?
Шарко бродил по комнате, но ничего не видел вокруг. Для него ничего там и не было: дело поглотило его целиком, и то, что говорила сейчас Энебель, казалось ему одновременно и нелепым, и более чем правильным. Шпильман, упорный, настойчивый в поиске Шпильман все понял во время своего личного расследования. Он годами листал книги, рассматривал снимки военных фотографов и стоял на пороге удивительного и ужасающего открытия. И в самом конце его поисков, по чистой случайности, к нему в руки попал фильм, ставший краеугольным камнем его расследования, только его и не хватало, чтобы раскрыть самую суть.
— Люди на нашей планете пытаются медицинским путем — сказал бы, почти хирургическим — проникнуть в эту тайну, разобраться, как функционирует тот самый феномен, который Лакомбу удалось запечатлеть на пленке во время сверхсекретного опыта больше пятидесяти лет назад. Ментальной контаминации насилия, исходящей от человека — спускового механизма. Это и есть синдром Е.
— Ментальная контаминация насилия, исходящая от человека — спускового механизма, — повторила Люси. — Редкий, зависящий от воли случая феномен, способный возникнуть где угодно и когда угодно. Его не смогли изучить до конца в лабораторных условиях — ну и стали исследовать в реальной жизни, в горячих точках. Там, где происходят массовые убийства, там, где вспыхивает коллективная истерия. А в головах мертвецов ищут следы, признаки…
Шарко, потирая рукой подбородок, продолжил ее рассуждения:
— Шателю было известно о существовании синдрома Е, и отсюда можно сделать два вывода. Во-первых, досье, которое в пятидесятых находилось в руках ЦРУ, перешло к французской разведслужбе. А во-вторых… во-вторых, этим занимаются непосредственно в Иностранном легионе. В том месте, где от людей, особенно на стадии отбора, требуется быть на пределе физических и психических сил. Когда достаточно искорки, чтобы все взорвалось.
— То есть ты считаешь, что Легион — благоприятное для возникновения ментальной контаминации место?
— Именно так. Вспомни фотографии этих солдат, целящихся в еврейских женщин и детей, или хуту, размахивающих топорами. Вспомни, как выглядит насилие в этих кадрах, обстановку, в которой насилие проявляется. Наверняка существуют факторы, побуждающие к возникновению синдрома: стресс, страх, внешнее психологическое воздействие.
— Война, заключение… Все, что связано с какой-либо формой власти. Сестра Мария Голгофская рассказывала, в каком состоянии были девочки, запертые в палате мучеников, рассказывала, как на них орали, сколько всего они наслушались…
Шарко кивнул:
— Вот-вот. Прежде чем встать во главе Легиона, Шатель командовал теми, кто проходил тест на выживание в Гайане, в аду, где легионеры становились безумными. Возможно, синдром Е каким-то образом там проявлялся, и потому Шателем мог заинтересоваться наш похититель мозгов. И поспособствовал тому, чтобы перед тем, как вернуться в Обань, полковник поработал в разведке. Думаю, место командующего Легионом ему и дали именно для того, чтобы он попытался внедрить синдром Е в среду своих подчиненных, надо же было изучить феномен путем экспериментов на живых существах.
— Создав своего рода инкубатор. Те же опыты, которые в пятидесятых проводились в стенах больницы, но под открытым небом.
— Да. Но полковник попался в собственную ловушку. Мухаммед Абан, человек от природы особенно агрессивный, стал неуправляемым и заразил этим еще четверых. Скорее всего, они были убиты еще до того, как Шатель смог вмешаться. Но как только смог — тут же взял дело в свои руки. И тогда он, его подручный Манёвр и наш «похититель мозгов» принялись за работу: им надо было вскрыть черепа, добыть мозг, вылущить глазные яблоки и закопать тела.
Шарко тошнило. Он встал, взял со стола список участников Каирского конгресса, помахал им.
— Манёвр и Шатель — актеры на второстепенных ролях. Нам нужен премьер — настоящий убийца. Тот, кто калечил египетских девушек. Тот, кто все эти годы, вполне возможно, перемещается из страны в страну, чтобы вскрывать черепа. Заправила. И его имя названо здесь, в этом списке. Демонстрации в Бирме подавлялись двадцать два года назад. Если после янгонской бойни он действительно отправился в Каир, сейчас нашему убийце должно быть как минимум сорок пять лет.
Шарко захлопнулся, как ракушка, склонился над списком и принялся вычеркивать имена. Люси, еще не вполне пришедшая в себя, решила тем временем подсоединиться к вай-фай отеля. Войдя в Интернет, она набрала в гугловской строке поиска «Петер Джеймсон» и получила ноль подходящих результатов. Тогда она ввела другое имя — «Джеймс Петерсон». И закричала: