Люси застыла на месте. Снаружи все было тихо, безмятежно, разве что черные стволы вдруг показались ей зловещими тотемами.
— Кого вы так боитесь? — спросила она. — Видите же, ничего там не происходит. За нами никто не следил, не было никакой погони. В жизни не видела таких ровных, прямых дорог… И таких пустынных…
— Несколько месяцев назад, когда я еще жил в центре Монреаля, меня пытались убить.
Он повернулся к Люси и поднял рубашку — на груди виднелись глубокие шрамы.
— Два удара ножом. На пять миллиметров глубже — и все было бы кончено.
— ЦРУ?
Он закусил губу и покачал головой:
— Нет, это не их методы. Узнав о недавно найденных у вас в Нормандии телах, я подумал, что, вполне возможно, то покушение было делом рук француза.
— Разведслужбы?
— Может быть.
— А если я скажу «Иностранный легион», это наведет вас на какую-то мысль?
— Ох, не знаю… Внешность того типа, который хотел меня прикончить, помню смутно: квадратная башка, крепкий, осанкой похож на военного…
«Парень в армейских ботинках», — подумала Люси.
— Но одно совершенно очевидно: покушение явно было связано с фильмом Шпильмана и нашими открытиями. Конечно, мы с Владом работали втихую, но ведь мы пытались найти след, собрать доказательства — примерно так, как делаете вы сейчас. Причем бельгиец действовал куда осторожнее меня. А я… я так и не знаю, каким образом эти люди, преследовавшие меня, узнали о том, чем мы занимаемся. Правда, утечка могла быть из любого места: я же, ведя расследование, часто звонил разным людям, с кем-то встречался, бывал в архивах, психиатрических больницах, религиозных организациях… Должно быть, у этих… этих убийц были свои источники, осведомители, шпики… Вот с тех пор я и поселился здесь, в тихом безлюдном месте и под защитой тех самых людей, о которых вам уже говорил как о надежном источнике.
Он присел на корточки и, не выпуская из рук оружия, снова посмотрел, что там за стеклом. Тяжело вздохнул и с полминуты спустя выпрямился.
— Ладно, может, и правда зверь какой пробежал. Сюда забредают американские лоси, да и бобры тут не редкость.
Ротенберг успокоился. Адвокат, который в молодости восстановил против себя, должно быть, немало опасных и влиятельных людей, сражался с мраком и умел держаться на плаву при любых обстоятельствах, к концу жизни превратился в законченного психа.
— Наверное, в архивах вам так и не удалось ничего найти? — спросил он. — С год назад я и сам туда ходил. Нет сомнений, что сведения о девочках с наших с вами фотографий хранятся в религиозных общинах. Но, как вы, наверное, убедились, доступ к этим документам закрыт. Мне не хватает только имен. Имен маленьких пациенток, благодаря которым я мог бы добраться до больницы с детьми и кроликами, найти этих девочек, получить свидетельства, живые доказательства того, что…
— Я знаю имена.
— Как это так?
— Из-за нехватки денег религиозные общины закрывались одна за другой, и их архивы поступали в Монреальский архивный центр. А вы не знали об этом?
Он покачал головой.
— С тех пор как я скрываюсь, мне трудно следить за событиями.
— Девочку на качелях зовут Алиса Тонкен.
— Алиса… — вздохнул он так, что можно было подумать, это имя годами стояло у него поперек горла, не находя выхода.
— Главное управление квебекской полиции потеряло ее след, но известно последнее место ее пребывания — у серых сестер. Я знаю, как зовут сестру, которая занималась девочкой. Сестра Мария Голгофская. И я собиралась отправиться к ней как раз тогда, когда вы… когда вы меня похитили.
— Как вам это удалось?
— Мы разобрали фильм по косточкам.
Он еле заметно улыбнулся.
— Думаю, мне пора рассказать вам все остальное о наших с Владом поисках. И тогда благодаря вашей информации мы сможем двинуться вперед. Давайте вернемся к компьютеру…
Когда они подошли к столу, он заметил мобильник Люси. Взял его в руки.
— Ваш телефон…
— Ну, мой телефон — и что?
— Вы сказали, что он не работает. Давно? С каких пор?
— Ммм… Я хотела позвонить сразу, как прилетела в Канаду, и…
Люси не договорила — только теперь она поняла, в чем дело. Ротенберг перевернул сотовый, дрожащими руками сдвинул крышку, вытащил какую-то штучку, похожую на крошечную электронную схему.
— Наверняка что-то типа курсографа.
В синих глазах Филипа заметалась паника. Люси обхватила голову руками:
— Это мой сосед… Я же спала все время перелета…
— Возможно, усыпили. Скорее всего, они давно за вами следят. И воспользовались вами, чтобы выйти на меня. Они… они здесь…
Люси вспомнила жучки в своей квартире и в квартире Шарко. Убийцам было легко ее выследить. А Ротенберг тем временем уже набирал на своем мобильном 911.
— Говорит Филип Ротенберг. Немедленно пошлите людей в Матавини, это у озера, там, где в него впадает река Матавен. Сейчас дам вам точные координаты по GPS-навигатору, запишите скорее, скорее, ради бога!
— Причина звонка?
— Меня хотят убить.
Он продиктовал координаты, которые знал наизусть, еще раз попросил поторопиться и повесил трубку. Потом, согнувшись, двинулся к печке. Люси за ним. Пламя сильно разгорелось и теперь освещало всю комнату, это было опасно, слишком уж много окон. В ту минуту, когда хозяин шале наклонился к топке, стеклянная стена лопнула.
Филип Ротенберг подался назад, тело тяжело рухнуло на пол. На белой рубашке появилось и стало разрастаться алое пятно. Грудь его еще вздымалась.
Внезапно снаружи вспыхнуло пламя. Вспыхнуло и разгорелось — спереди, сзади, — словно лес завесили громадными подвижными занавесями из рыжины и багрянца. Дом занялся сразу со всех сторон.
Огню, который так давно унес жизнь Лакомба, захотелось новых жертв.
Люси бросилась к Ротенбергу, который тяжело, со свистом дышал, зажала ладонями рану на груди. Пальцы сразу же стали красными.
— Не сдавайтесь, Филип!
Взглядом призывая смерть, Ротенберг сильно сжал запястья Люси. Из-под двери повалил густой черный дым.
— У меня на шее… ключ… возьмите…
Люси, чуть поколебавшись, послушалась. Потянула за тонкую цепочку и вытащила висевший на ней кусочек металла. Изо рта Филипа потекла струйка крови.
— От чего этот ключ? Что он открывает?
Адвокат пробормотал что-то нечленораздельное.
По его щеке скатилась слеза, и это было все.
Люси положила ключ в карман, чуть приподнялась. Ей было очень страшно. Она подобрала револьвер, огляделась. Огонь распространялся все сильнее — только сквозь лопнувшую стеклянную стену он не проникал.