— Откуда вы узнали, что у нас инструменты Плаудена?
За эту наивную реакцию Джордж второй день корил себя; вот отец никогда так не выдал бы эмоций.
— Мистер Плауден недавно скончался, сэр, а среди его наследников никто не играет на скрипке, — отвечал странный подросток. — Логично предположить, что коллекция вернулась в фирму, которая ее формировала. Я слышал, что у мистера Плаудена были прекрасные итальянские скрипки.
— Вы должны извинить Шерлока, мистер Харт, — вмешался отец мальчишки. — Он не по годам смышлен, я сам не понимаю, откуда он все узнает. И иногда довольно бестактно использует то, что узнал.
Последняя фраза была обращена к подростку, который с не очень-то виноватым видом поклонился и попросил прощения.
Харт вынужден был принести из кладовой инкрустированную скрипку работы Страдивари, которую он считал самой подходящей для молодого музыканта: у нее был нежный, хрупкий звук, нетипичный для этого мастера. Юный Шерлок решительно взял ее в руки. Пальцы у него были длинные, тонкие и сильные, а манера такая уверенная, что Джордж ожидал и в самом деле услышать виртуоза. Но канцонетта из Первого квартета Мендельсона никак не выходила у юного дарования. Скривившись, он прервал игру раз, другой, наконец с отвращением опустил скрипку.
— Вы сказали, это «страдивари», сэр?
— Вы сомневаетесь в моих словах, молодой человек? — вспылил Джордж. — Вам следовало бы взять еще пару уроков, прежде чем браться за инструмент такого класса. Вот первая скрипка, которую я показал вам, вполне могла бы подойти для вашего уровня игры!
— Отец, по-моему, нас здесь хотят обвести вокруг пальца, — спокойно произнес подросток.
Харт побагровел и хотел было выдворить малолетнего наглеца из магазина, но парочка и так уже направилась к двери, причем отец пятился задом, бормоча извинения.
Успокоившись, Джордж задумался: почему все-таки он не услышал того чистого, девичьего голоса, которого ожидал от этой скрипки? Положим, несносный подросток Шерлок… как там его фамилия, Харт даже не запомнил, хотя отец мальчика, естественно, назвался, — положим, он играет намного хуже, чем думает его родня, аплодирующая на семейных посиделках. Это обычное дело. Но все же благородный инструмент должен был показать хоть что-то! Ведь у него в руках скрипка звучала достойно. Или… Харт попробовал сыграть ту самую канцонетту и скоро убедился, что звуки, доносящиеся из плосковатой коричневой коробки, и вправду имеют мало отношения к музыке. Что за наваждение!
Может быть, скрипка так чутко реагирует на погоду? С утра зарядил дождь, и воздух насытился влагой… Как бы то ни было, Джордж пожалел, что дал подростку такую грубую отповедь. Он и сам, оказывается, не сыграл бы лучше! И Харт решил показывать инструмент всем следующим покупателям, чтобы разобраться, в чем дело. Если и дальше скрипка будет так капризничать, никакие сто сорок и даже сто двадцать гиней он за нее не выручит.
Но сегодняшнему покупателю, мистеру Адриану Уорду — молодому человеку двадцати шести лет, восходящей звезде Министерства иностранных дел, — Харт первым делом показал другие кремонские скрипки. Они с Уордом были почти ровесники, дипломат часто заходил в магазин, и они много говорили о музыке. Даже раза два сходили вместе послушать заезжих знаменитостей. Чуждый зависти Джордж легко признавал превосходство Уорда во владении инструментом. Для любителя тот играл, пожалуй, даже слишком блестяще; он мог бы соперничать с большинством итальянских виртуозов, колесивших по Европе с концертами. Впрочем, английский джентльмен-любитель, способный дать фору профессионалам с континента, — это, знал Джордж Харт, скорее правило, чем исключение.
В общем, опасаясь расстроить приятеля, Харт вынес плоскую инкрустированную скрипку четвертой. К тому времени Уорд уже приценился к экспонатам бывшей плауденовской коллекции и немного загрустил.
— Боюсь, сто сорок гиней за скрипку мне не потянуть, — предупредил он Харта. — Жалованье у меня пока небольшое, а матушка и подавно не в состоянии платить такие деньги за мое увлечение.
Однако Джордж продолжал показывать ему инструменты, хоть и не надеялся заключить сделку. Ему просто нравилось слушать игру дипломата, а тот явно радовался возможности попробовать в деле такие великолепные скрипки. Так очередь и дошла до той, инкрустированной, на которую Джордж теперь посматривал с опаской. Он даже хотел предупредить приятеля, что инструмент какой-то капризный, но в последний момент передумал ради чистоты эксперимента.
Близорукий светловолосый Уорд осмотрел скрипку, приблизив ее к глазам, провел пальцем по инкрустации вдоль уса — маленьким треугольничкам слоновой кости и черного дерева, заглянул в эфы, примерил, насколько удобно ее держать — и взялся за смычок.
— Помнишь канцонетту из сонаты Мендельсона? — спросил его Харт; идея снова проверить скрипку на том же произведении только что пришла ему в голову.
— Да, славная вещь, — отвечал Уорд и тут же заиграл ее. Звуки наполнили магазин, такие наивно-искренние, чистые и полные тонкой грусти, что Харт понял: за этой скрипкой пришли.
Перестав играть, Уорд не хотел выпускать скрипку из рук.
— Джордж, я… буду очень расстроен, если кто-то другой купит ее, — произнес дипломат, сдерживая дрожь в голосе. — Сколько ты за нее хочешь?
— Сто гиней. — Харт сам себя удивил этим предложением. И тут же стал придумывать ему логичные оправдания: «Если бы скрипка у всех звучала так, как вчера у того гадкого мальчишки, я бы ее вообще не смог продать! Надо уступить, чтобы избавиться от нее. А свое возьму на остальных инструментах». Такая логика, однако, прихрамывала на обе ноги, и Джордж это прекрасно понимал: если инструмент звучит блестяще, это повод назвать высокую цену, а не предлагать скидку.
Но что толку было жалеть? Пусть слова и вырвались у него случайно, брать их назад в доме четырнадцать по Принсез-стрит было не принято. Да и сто гиней, кажется, были неподъемной платой для Адриана Уорда.
— Сегодня я могу раздобыть только половину, — сказал дипломат, прижимая инструмент к груди. — Джордж, когда крайний срок для всей суммы?
— К сожалению, больше месяца я ждать не смогу, — снова удивил себя Харт. «Да что со мной сегодня такое? — подумал он с раздражением. — Этак я начну раздавать скрипки бесплатно. Хорошо бы отец не узнал». И еще сильнее разозлился: что же, так вечно и оглядываться на отца?
— Джордж, месяца мне хватит, ты очень добр ко мне, — Уорд явно воспрянул духом. — Ты не сочтешь непозволительной наглостью, если я попрошу тебя еще об одном одолжении? Я не хочу расставаться с этой скрипкой. Ты позволишь мне взять ее, когда я принесу пятьдесят гиней?
Харт полностью доверял Уорду и сразу согласился. Взволнованный дипломат с явной неохотой вернул скрипку в открытый футляр и, забыв даже попрощаться, быстрыми шагами удалился извлекать из банка все свои сбережения. Досада Джорджа быстро прошла: собственно, для семейной фирмы способность делать музыкантов счастливыми была ведь не менее важна, чем деньги. Счастливый клиент всегда делится своей радостью с окружающими. Да и почему совладелец фирмы не может доступным ему способом выразить приязнь и уважение к такому замечательному музыканту, как мистер Уорд?