— Спасибо, Доминик. Право, ты поступил очень великодушно! Не сомневаюсь, если бы ты только знал, насколько все это важно, ты бы сам с радостью вызвался помочь!
— Гм… — Доминик не был готов связывать себя дальнейшими обязательствами; возможно, он посчитал не вполне разумным доверять Шарлотте, когда та ввязалась в детективное расследование.
Три дня спустя Питт снова пришел домой к Уэйбурнам, после того, как предпринял все возможное для розысков свидетелей — тех, кто что-либо слышал о нападении, о похищении, о любом происшествии в Блюгейт-филдс, которое могло быть хоть как-то связано с гибелью Артура Уэйбурна. Однако ни один из его обычных источников не смог предоставить никакой информации.
Инспектор уже был склонен согласиться с тем, что узнавать нечего. Убийство было совершено за закрытыми дверями, а не на улице.
К удивлению Питта, их с Гилливреем приняли в гостиной. Помимо Энсти Уэйбурна, там присутствовали еще двое мужчин. Один был сухопарый, лет сорока, со светлыми, сильно вьющимися волосами и правильными чертами лица. На нем был безупречно скроенный костюм, однако одежда в первую очередь выигрывала благодаря тому изяществу, с каким он держался. Второй мужчина был на несколько лет старше, тучный, но все еще привлекательный. Его пышные бакенбарды были тронуты сединой, а мясистый нос выпирал вперед.
Уэйбурн растерянно молчал, не зная, как представить новоприбывших. Он не считал полицейских людьми своего круга, но в то же время ему, несомненно, требовалось объяснить Питту, кто остальные двое, хотя те, по-видимому, дожидались прихода инспектора. В конце концов Уэйбурн решил проблему, указав едва заметным кивком на того из двух мужчин, что постарше.
— Добрый день, инспектор. Мистер Суинфорд любезно дал свое согласие на вашу встречу с его сыном, если вы все еще считаете это необходимым. — Он чуть повел рукой, вовлекая в разговор второго мужчину. — Мой шурин мистер Эсмонд Вандерли; он здесь, чтобы поддержать мою жену, которой приходится крайне тяжело. — Возможно, Уэйбурн просто хотел представить своих друзей, однако получилось это скорее предостерегающей демонстрацией единения семьи, сплотившейся для того, чтобы отразить непрошеное вторжение, излишнее служебное рвение, граничащее с простым любопытством.
— Добрый день, — поздоровался Питт, после чего представил Гилливрея.
Уэйбурн был удивлен; он ожидал другого ответа, но ему пришлось смириться.
— Вам удалось выяснить какие-либо новые подробности относительно смерти моего сына? — спросил он. Затем, увидев, как Питт окинул взглядом остальных, он слабо усмехнулся. — Вы можете говорить перед этими джентльменами все, что у вас есть мне сказать. Итак?
— Сожалею, сэр, но нам не удалось узнать абсолютно ничего…
— Иного я и не ожидал, — перебил его Уэйбурн. — Однако я признателен вам за то, что вы выполнили свой долг и сделали все возможное. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы без промедления доложили мне о результатах расследования.
Этими словами он дал понять, что встреча окончена, но Питт не собирался уступать так легко.
— К сожалению, мы не верим в то, что обычные преступники попытались бы избавиться от трупа подобным образом, — продолжал он. — В этом для них не было никакого смысла. Гораздо проще было бы оставить жертву там, где на нее напали. Это привлекло бы меньше внимания, а только это им и надо. И уличные грабители не топят свои жертвы — они используют нож или дубинку.
Лицо Уэйбурна потемнело.
— Что вы пытаетесь сказать, инспектор? Это ведь вы утверждали, что мой сын захлебнулся. И теперь вы опровергаете собственные слова?
— Нет, сэр. Я опровергаю утверждение о том, что это было случайное нападение.
— Не знаю, что вы имеете в виду! Если нападение было заранее спланировано, значит, кто-то, несомненно, пытался похитить Артура с целью выкупа, но произошла какая-то непредвиденная случайность и…
— Возможно. — Питт не думал, что кто-либо вообще помышлял о выкупе. И хотя он уже мысленно проговорил, как скажет Уэйбурну о том, что это было преднамеренное убийство, — не случайное нападение и не такое относительно чистое преступление, как похищение с целью выкупа, — теперь, когда он увидел перед собой, помимо самого Уэйбурна, еще и Вандерли с Суинфордом, пристально наблюдающих за ним, ловящих каждое его слово, все аккуратные фразы, заготовленные заранее, вылетели у него из головы. — Но раз убийство было тщательно подготовлено, расследование позволит установить многое. Практически наверняка преступники в течение длительного времени налаживали отношения с вашим с сыном или с кем-либо из его ближайшего окружения.
— Инспектор, у вас разыгралось воображение! — ледяным тоном промолвил Уэйбурн. — В нашем кругу не принято знакомиться с кем попало, как вы, судя по всему, возомнили. — Он оглянулся на Гилливрея, словно ожидая от него большего понимания: в благородном обществе нет места случайным знакомствам, предварительно требуется выяснить, кто этот человек — точнее, кто его родители.
— О! — Выражение лица Вандерли чуть изменилось. — Среди знакомых Артура могли быть разные люди. Знаете, молодежь нынче очень терпимая. Я сам временами знакомлюсь с весьма странными личностями. — Он грустно усмехнулся. — Даже в самых благородных семействах бывают свои проблемы. Возможно, это была шутка, которая зашла слишком далеко.
— Шутка? — Все тело Уэйбурна напряглось от ярости. — Мой сын был гнусно убит, он… его… у него отняли… — У него на щеке задергалась жилка; он потерял способность к членораздельной речи.
Вандерли покраснел.
— Энсти, я имел в виду намерения, а не последствия. Из ваших слов следует, что вы считаете одно и другое взаимосвязанным?
Настал черед Уэйбурна залиться краской стыда, даже гнева на самого себя.
— Нет, я…
Впервые заговорил Суинфорд; голос у него был звучный, наполненный уверенностью. Чувствовалось, что Суинфорд привык к тому, что его слушают, причем без какого-либо усилия с его стороны.
— Боюсь, Энсти, все действительно указывает на то, что среди знакомых несчастного Артура был человек с самыми извращенными пристрастиями. Не вини себя — ни одному порядочному человеку подобная мерзость и в голову не придет. Это просто немыслимо. Однако сейчас приходится взглянуть правде в глаза. Как правильно сказал следователь, никакое другое рациональное объяснение невозможно.
— И что вы мне предлагаете? — язвительно поинтересовался Уэйбурн. — Позволить полиции допрашивать моих друзей, выясняя, кто из них совратил и убил моего сына?
— На мой взгляд, Энсти, едва ли этого мерзавца найдут среди ваших друзей, — терпеливо произнес Суинфорд. Он имел дело с человеком, охваченным безутешным горем. Естественно, нужно было снисходительно относиться к вспышкам ярости, которые при других обстоятельствах вызвали бы осуждение. — Я бы вначале присмотрелся внимательнее кое к кому из тех, кто у тебя работает.
У Уэйбурна вытянулось лицо.