Мейси слушала с интересом, наклонив голову.
— Я бы хотела знать, Мейси, где твое убежище? Кто твой близкий друг и советчик?
Мейси кивнула:
— Я приеду на следующей неделе.
— Ну что ж, до встречи, милое дитя, до встречи. — И дверца со щелчком закрылась.
Мейси подняла воротник жакета, прячась от крупных дождевых капель, атаковавших Ромнийские болота. Открыв дверь машины, она вновь окинула взглядом величественное здание аббатства. Да, с виду надежное. Очень надежное. Шарлотта Уэйт укрылась в крепости, где ее защищает целая армия рыцарей. Рыцарями были монахини, а их оружием — молитвы. Но кого они защищали-Убийцу или еще одну жертву?
Леди Роуэн пожелала дождаться рождения жеребят в Челстоуне. Лорд Джулиан решил съездить в Ланкашир взглянуть на некогда обанкротившуюся фабрику, которую подумывал приобрести. Экономический спад должен был когда-нибудь закончиться, и он хотел подготовиться заранее и в удобный момент пустить в ход производственную мощь своего капитала. В Лондоне Мейси предстояло провести еще несколько недель в компании одних служанок.
Вновь путешествие домой дало ей время обдумать дальнейшие шаги в свете новых открытий. Основное поручение, ради которого ее наняли, близилось к завершению. Она знала, где укрылась Шарлотта Уэйт, хотя еще нужно было убедить ее вернуться домой к отцу В обычных обстоятельствах Мейси сочла бы дело закрытым, и ей оставалось бы лишь побеседовать с Джозефом Уэйтом и Шарлоттой, потом с каждым в отдельности и добиться от них обещания переменить свое отношение друг к другу. Но была ли она вправе покончить с новым делом, касавшимся трех убитых женщин? Мейси сделала крюк: свернув с прямой дороги в Лондон, она направила машину в Суррей, а потом на север к Ричмонду. Пришло время навестить Саймона, бывшего возлюбленного, покалеченного на войне. Он содержался в клинике, где ухаживали за такими же ветеранами, перенесшими неизлечимые Ранения головы. Хотя Саймон никогда не узнает, что раз в месяц к нему приходила Мейси и, держа в ладонях его руку, говорила с ним. Она ощущала тепло его пальцев, пульс в венах и рассказывала о том, как идут дела. Мейси описывала ему сад за окном, увядание листвы и багряно-золотой листопад, снег и сосульки на ветках, где весной проклюнутся листочки. Сегодня она расскажет Саймону о том, как распускается свежая листва, как пробиваются Зеленые росточки нарциссов и шафрана, как высоко поднялось в небе солнце и какой резкий аромат весны разлился в воздухе. Но что важнее всего, пусть голова его качалась в такт дыханию, а взгляд был сосредоточен на далеких предметах, видимых лишь ему одному, — Мейси доверяла Саймону свои самые заветные тайны и помыслы.
Припарковав «эм-джи», она по привычке сначала направилась к внешней ограде сада и только потом к главному входу. Мейси бросила взгляд на Темзу, змеившуюся среди улочек Ричмонда, затем четырежды глубоко вздохнула, прижав пальцы правой руки к баклажановому жакету примерно по центру тела. Закрыв глаза, Мейси еще раз глубоко вздохнула. Она была готова.
— Доброе утро, мисс Доббс. Рада снова вас видеть. Сегодня же ваш день, не так ли? Первая неделя месяца, вы точны как часы.
— Доброе утро, миссис Холт. Вы не знаете, капитан Линч, как всегда, в зимнем саду?
— Полагаю, да. Но по дороге не сочтите за труд, загляните к старшей медсестре, пожалуйста.
— Да, конечно. Увидимся на выходе, миссис Холт.
— Конечно, мисс Доббс, конечно.
Свернув влево, Мейси направилась по коридору от регистратуры к кабинету, где старшая медсестра заполняла медицинские карточки. Хотя она навещала Саймона всего полгода, медсестры уже узнавали Мейси.
Старшая медсестра встретила ее, широко улыбаясь, и Мейси улыбнулась в ответ, а затем состоялся диалог, не слишком отличный от разговора с миссис Холт. Медсестра лишь заметила, что теперь Мейси и сама, вероятно, найдет дорогу в зимний сад.
— Он там. Сидит, погруженный в себя, и смотрит вдаль, — сказала она и, вынув из кармана фартука тяжелую цепочку, выбрала нужный ключ и закрыла кабинет. — Вечно что-нибудь забываю.
Удостоверившись, что дверь надежно заперта, медсестра повернулась к Мейси:
— Скажу кому-нибудь из сестер, чтобы заглянули к вам на всякий случай.
Саймон сидел в инвалидной коляске у окна, в тени высоких тропических деревьев, которые наверняка бы завяли по воле переменчивой английской погоды. На нем была темно-синяя полосатая пижама и плотный халат из шотландской шерсти, на ногах — синие тапочки, а на коленях — одеяло. Очевидно, вещи ему до сих пор покупала мать. Она тщательно подбирала одежду, стараясь придать пристойный вид сыну, более не способному различать оттенки цветов, отделять светлое от темного. Мейси задумалась над тем, каково было родителям Саймона в преклонном возрасте сознавать, что ребенок скорее всего их переживет, а единственным его прощанием останутся слова, сказанные им в 1917 году перед отправкой на фронт.
— Привет, Саймон, — поздоровалась Мейси. Придвинув стул, она села рядом и взяла его руки в свои. — В этом месяце произошло столько интересного. Сейчас расскажу.
Мейси понимала, что разговор с человеком, который не может ответить, помогает ей заново проанализировать подробности дела Шарлотты и убитых женщин.
Дверь в коридор распахнулась, и вошла молоденькая медсестра. Она кивнула и улыбнулась. Быстро удостоверившись, что присутствие посетителя ничуть не стесняет пациента, она беззвучно удалилась.
Когда медсестра ушла, Мейси задалась вопросом, что же та подумала, увидев женщину за тридцать рядом с некогда любимым человеком, но теперь совершенно разбитым. Может, медсестра увидела неискренность? Ведь позже она станет кормить его с ложечки, глядя, как мышцы автоматически реагируют на раздражитель, не различая ни запаха, ни вкуса. Или юная сестра — наверно, заставшая конец войны еще девчонкой — решит, что гостья не Желает открывать сердце никому другому, пока ее возлюбленный пусть и нездоров, но все еще жив?
Мейси обвела взглядом сад. Как же сохранить верность и в то же время открыться кому-то еще? Как можно оказаться в двух местах одновременно: одной ногой стоять в прошлом, а другой — в будущем? Она глубоко вздохнула, и взгляд ее стал бесцельно блуждать вокруг. Увидела, как по дорожке шли две медсестры и каждая катила перед собой ветерана в инвалидном кресле. В отдалении пожилая женщина поддерживала мужчину, который неуклюже шагал, свесив голову набок. Когда они прошли мимо, Мейси заметила, что мужчина смотрел в пустоту, открыв рот и шевеля языком. Они направились к патио, расположенному перед остекленной оранжереей.
Женщина была одета так же скромно, как и при первой их встрече в доме Джозефа Уэйта в Далидже. Это она открыла дверь Мейси и Билли. В действительности ее наряд был столь скромен и невзрачен, что Мейси больше о ней и не вспоминала. И вот женщина снова возникла, а рядом с ней мужчина, чей разум, несомненно, блуждал в дебрях прошлого, как и разум Саймона. Кто он? Сын? Племянник?