Морис кивнул.
— Боль воспоминаний острее кинжала. Но это не все, верно?
— Да. Полагаю, да. — Мейси проглотила комок в горле. — Это он отослал меня, так ведь? На Эбери-плейс. И я знаю, знаю, что все только к лучшему, и я не стала бы тем, кем стала, но…
— Но ты не в силах забыть.
— Нет.
— А как же всепрощение?
— Я люблю отца, Морис.
— Не сомневаюсь. И повторяю: как же всепрощение?
— Наверно… да, обида за прошлое все еще жива. Когда думаю об этом, хоть мы и помирились и он готов ради меня на все… Я… я все еще расстроена, где-то в глубине, вот здесь. — Мейси прижала ладонь к груди.
Тишина снова пронизала воздух, заглушив эхо ее нашептанного признания. Потом Морис снова заговорил:
— Могу я кое-что предложить, Мейси?
— Да, — тихо отозвалась она и кивнула.
— Ты обязана поговорить с отцом. Серьезно поговорить. Вы должны найти новый подход друг к другу. Ты и без меня знаешь, что при всей силе твой отец не молодеет. И этот инцидент ослабит его, хотя, полагаю, он выздоровеет. Я смотрел, как ты вошла в палату, притащив на себе груз вины, обиды и — да — страха. Страха, что шанса поговорить больше не представится. Но все не так. Вспомни, чему тебя учили, Мейси, слушай свое сердце и интуицию. Пусть твоя любовь к отцу скрепит вас новыми, более прочными узами.
Мейси внимательно слушала.
— Я так… ослабла, Морис. Нельзя было все так оставлять.
— Нельзя? Нельзя, Мейси? К счастью, ты человек, и именно осознание собственных ошибок заставляет нас двигаться вперед. — Бланш встал и принялся растирать спину и шею. — Ладно, уже поздно.
— О, прости. Не стоило тебя задерживать.
Он остановил ее жестом:
— Нет, я хотел дождаться тебя. А сейчас должен оповестить леди Роуэн. Полагаю, в твоем присутствии наш пациент быстрее пойдет на поправку.
— Спасибо, Морис.
Наклонив голову, Бланш взял пальто и шляпу, оставленные на спинке стула.
— Морис, я смогу завтра поговорить с тобой о деле?
— Деле Уэйта?
— Все зашло гораздо дальше, серьезно. Я теперь убеждена, что убийства в Кулсдоне и Чейн-мьюз — а может, и еще одно — связаны с ним.
— Тебе придется вернуться в Челстоун позже — вероятно, завтра, после утреннего обхода. Или раньше, если сестра-распорядительница узнает, что ты здесь. Приходи как будешь готова.
— Спасибо. — Мейси снова бросила взгляд на отца, а потом повернулась к Морису. — Знаешь, странно, но мне кажется, что убийства связаны с памятью о прошлом и напоминаниями… и теперь, думаю, еще и с прощением.
Бланш улыбнулся и отвернул сетку, чтобы уйти.
— Я вовсе не удивлен. Как уже не раз повторял, моя дорогая, в каждом деле есть нечто, что проливает свет на нас самих. До завтра.
Мейси присела у койки отца, готовясь неусыпно следить за ним, пока он не придет в сознание. Послышались затихающие шаги ее наставника, покидавшего палату. Она осталась наедине с мыслями, продолжая крепко сжимать руки отца, Мейси пообещала себе изменить их отношения к лучшему, а потом задумалась об убитых женщинах и Шарлотте.
Едва из прямоугольных раздвижных окон сквозь сетку просочились рассветные лучи, Мейси открыла глаза. Как долго она спала? Повернув голову, посмотрела на отца и осторожно выпрямилась, чтобы его не потревожить.
— Папа! Папа, ты очнулся!
Фрэнки Доббс натянуто улыбнулся.
— Совсем недавно, детка. Просто не хотел тебя будить.
— Ой, папочка, я так рада. — Наклонившись над кроватью, Мейси обняла отца.
— Я рад, что ты приехала, родная.
— Примчалась, как только узнала.
Фрэнки сжал руку дочери в своей широкой ладони.
— Признаться, на секунду мне показалось, что это твоя мама сидит. Честно, аж дыхание перехватило. Я уж подумал, меня к ней на небеса забрали и мы снова вместе.
Мейси проверила его пульс и коснулась лба тонкими пальцами.
— Вечно моя девочка что-нибудь проверяет. Вечно все контролирует, а?
Некоторое время отец и дочь молчали. Мейси знала, что должна воспользоваться дверью, которую приоткрыл для нее Морис, и побеседовать о матери.
— Мы ведь о маме больше не говорим, правда, пап? Фрэнки попытался придвинуться к Мейси, и его лицо исказила гримаса.
— Нет, милая. Я храню свои воспоминания, а ты, как я понимаю, свои.
— Ох, пап…
— И я думал, глядя, как ты кемаришь, что между нами что-то не так, правда?
— Знаю…
Раздался глухой скрежет передвигаемых по полу металлических ножек сетки, и разговор прервала младшая сестра из ночной смены:
— Мне показалось, я слышала голоса. Рада, что вы пришли в себя, мистер Доббс. Мы все за вас волновались. Врач скоро зайдет, а у старшей медсестры случится удар, если она увидит вас здесь, мисс Доббс. Моя смена заканчивается сразу после обхода врача, но вам, мисс, лучше Уйти.
— Да, хорошо. Пап, я вернусь позже, в часы посещения.
Наклонившись, Мейси поцеловала отца и вышла из-за сеток. В палату струился утренний свет, согревавший пациентов и медсестер.
Направляясь к выходу, Мейси обратилась к одной из них:
— Каков прогноз?
— Что ж, мисс…
— Я сама когда-то была медсестрой и имею некоторое представление о болезнях.
— Мне нельзя говорить, но скажу следующее. Сначала нужно показаться врачу. У вашего отца тяжелое сотрясение мозга и перелом обеих берцовых костей. Перелом несильный, но полечиться придется. Полагаю, ему потребуется остаться у нас на два-три месяца, не меньше, учитывая его возраст. Кроме того, вашему отцу, вероятно, посоветуют пройти курс восстановления в надлежащей клинике.
— Понятно.
— Но мы сможем сказать больше, когда вы вернетесь. Отправляйтесь домой, выпейте чаю и хорошенько поспите. Вы нужны отцу в наилучшем виде!
По дороге Мейси воздавала хвалу всем незримым существам и силам, приложившим руку к благоприятному исходу, за то, что открыли перед ней множество путей, ведущих по разным направлениям. Ей пришло в голову, что в отсутствие ее отца работа на конюшне станет для Билли достойным занятием. Он окажется в окружении Мориса, где Гидеон Браун будет его инструктировать, а Эндрю Дин — наблюдать. Ее отец не успокоится, пока лошади не окажутся под присмотром кого-нибудь из знакомых. Но кто же лучше подходит, как не лондонский друг? Если отцу потребуется месяц-другой проходить курс реабилитации, вероятно, госпиталь Всех Святых прекрасно подойдет. Эндрю Дин с легкостью поймет человека, говорящего с ним на одном языке.