Мейси снова покраснела.
— Мм, да, возможно.
— Я позвоню вам, как прибуду в Лондон. — Эндрю снова обменялся рукопожатием с Билли, коротко поклонился Мейси и зашагал к особняку.
— Если вы не против, я бы сказал, что он шустрый малый. И язык у него подвешен. Где он только этому научился?
Мейси рассмеялась.
— В Бермондси, Билли. Доктор Дин оттуда родом.
Теперь, когда отец Мейси был на пути к выздоровлению, а каникулы Билли в Кенте подходили к концу, настала пора закрыть основное дело, используя метод Мориса. Мейси посещала связанные с делом места и людей. Так она отдавала дань уважения наставнику и составляла в голове «исчерпывающий отчет», который позволит ей работать дальше, прибавит опыта и придаст новых сил. Сначала она заехала в Гастингс к экономке Розамунды Торп, паковавшей вещи после состоявшейся наконец продажи дома.
— Я нашла уютный домик в Седлскоме — небольшом городке в графстве Восточный Суссекс, — рассказывала миссис Хикс. Мейси отказалась от предложения войти в дом, решив не мешать женщине поскорее собрать вещи и начать новую жизнь. Она напряженно прислушивалась к тихому голосу старушки, заглушенному криками чаек над головой.
— Конечно, мне будет не хватать моря. Это бывает со всеми, кто покидает Старый город. Хотя уезжают не многие.
Мейси улыбнулась и едва повернулась к выходу, как миссис Хикс придержала ее.
— Спасибо вам, мисс Доббс. Спасибо за все.
— О, прошу вас, не…
— Знаете, я всегда думала, что буду смотреть, как повесят убийцу миссис Торп, и не почувствую ни капли жалости. Но теперь так переживаю за ту женщину. Ужасно переживаю. Говорят, ее не станут казнить, а просто посадят за решетку. Знаете, будь я на ее месте, лучше бы меня казнили. Я бы хотела отправиться к моей семье.
Мейси подъехала к дому на Блюбелл-авеню в Кулсдоне, где жил Джон Седжвик с супругой Филиппой. Рядом на ветру покачивалась табличка «Продается», а сам хозяин работал в саду. Заметив, как Мейси открыла калитку, он вытер руки и вышел к ней.
— Мисс Доббс, я так рад вас видеть!
— Мистер Седжвик, — поздоровалась она, протянув руку, которую Седжвик сжал в ладони.
— Как мне вас отблагодарить?
— Прошу вас, не стоит.
— Спасибо за проделанную работу. — Седжвик сунул руки в карманы. — Я знаю, что Пиппин совершила в молодости большую ошибку. Но также знаю, что она была хорошим человеком. И пыталась загладить свою вину.
— Конечно, пыталась, мистер Седжвик. Вижу, вы переезжаете.
— О да. Настало время больших перемен, крутых перемен. Я принял предложение поработать в Новой Зеландии. Там сейчас развернули масштабное строительство и нужны парни вроде меня.
— Поздравляю. Хотя путь неблизкий.
— Да, верно. Но я должен окончательно порвать с прошлым. Пора двигаться дальше. Что толку сидеть здесь и ныть? В конце концов, дома на этой улице строили для семей, а не для вдовцов. Говорят, перемены нам только на пользу.
— До свидания, мистер Седжвик. Уверена, вы снова будете счастливы.
— Надеюсь, мисс Доббс. Очень надеюсь.
Мейси прогулялась мимо дома Лидии Фишер, но звонить в дверь не стала. Из окон верхнего этажа доносилась музыка граммофона, причем на такой громкости, что было ясно: мнение соседей хозяина абсолютно не интересовало. Раздался женский смех, и даже с улицы Мейси расслышала звон бокалов. Она подумала о призрачном одиночестве, пропитавшем всю мебель, всю одежду Лидии Фишер в доме, и прошептала:
— Мир ее праху.
Красный кирпич Кэмденского аббатства казался огненно-алым под редким для этих краев голубым небом, вдруг удостоившим Ромнийские болота своим появлением. Над равниной носился прохладный ветерок, словно напоминая приезжим о том, что здешнее пастбище некогда было отвоевано у моря. Мейси вновь проводили в гостевую комнату, где вместо чая на подносе стоял стеклянный графинчик и были разложены молочно-белые ломтики чеддера и теплого хлеба. Матушка Констанция уже ожидала Мейси и, заметив ее на пороге, улыбнулась:
— Добрый день, Мейси. Пора обедать, и я решила, что наше ежевичное вино с домашним хлебом и сыром придется кстати.
Мейси присела перед дверью.
— Насчет вина не уверена — скоро мне снова садиться за руль. Полагаю, напитков вашего аббатства стоит остерегаться.
— В дни моей юности, Мейси…
Мейси жестом перебила монахиню:
— Матушка Констанция, сознаюсь, я до сих пор не могу понять, как вас вообще сюда пустили после всего, что вы позволяли себе в юности.
Матушка Констанция рассмеялась.
— Теперь ты узнала секрет нашей обители, Мейси. Мы принимаем только тех, кому знакомы мирские соблазны. А теперь расскажи, как ты. Мы не так уж изолированы от мира и неплохо наслышаны о новостях, знаешь ли. Насколько я понимаю, твое расследование увенчалось успехом.
Мейси потянулась к графину и налила себе немного темно-красного вина.
— Едва ли слово «успех» применимо к моему делу, матушка Констанция. Да, убийца предстала перед судом, но осталось много вопросов.
Монахиня кивнула.
— Считается, что люди быстрее мудреют там, где женщины собираются вместе и посвящают жизнь размышлениям и молитвам. Но все не совсем так. Мудрость приходит, когда мы признаемся себе, что мир непредсказуем.
Мейси потягивала вино.
— Знаешь, Мейси, я начала задумываться, так ли наша работа в действительности трудна. Этот вопрос беспокоит и тебя, не так ли? Расследование коснулось и нас, и мы стали свидетелями откровения.
— Если вы ставите вопрос так, матушка Констанция…
— Нам обеим приходится избегать личных суждений и проходить одно испытание бременем правды, когда необходимо говорить честно и поступать справедливо.
— Моя работа заключается в поиске улик, которые вечно ускользают.
— И ты, несомненно, прекрасно знаешь, что, рыская в поисках ключей к чужой тайне, ты можешь оставаться слепой к неразрешенным вопросам в собственной жизни. Или просто находишь удобный повод отвлечься от них.
Мейси улыбнулась, соглашаясь, и снова отпила из бокала.
Во время так давно откладывавшегося обеда в ресторане «Берторелли» Стрэттон был, как обычно, сдержан. Он не стал снова высказывать сожаления о том, что не согласился выслушать Мейси, хотя оба не могли отказать себе в обсуждении дела.
— Миссис Уиллис уже рассказала вам, где брала морфин? — спросила Мейси.
Стрэттон положил руку на стол и провел пальцем по кромке своего стакана с водой.
— В разных местах. Пыталась раздобыть наркотик в больнице в Ричмонде, но когда проникла в кабинет, ее спугнула медсестра. Конечно, доказать они ничего не могли, но с тех пор стали гораздо бдительнее относиться к хранению медикаментов. Кое-что досталось миссис Уиллис — ни за что не поверите — из личных вещей ее незамужней тетки, скончавшейся в этом году. Миссис Уиллис нашла несколько жестяных коробок с ампулами, которые когда-то были популярны у состоятельных дам и продавались свободно. Причем жидкость ничуть не утратила своих свойств даже по истечении срока годности. Кое-что она купила в аптеке. И еще использовала запасы миссис Торп. Морфин может подействовать не сразу, но ей везло — если можно так сказать — и удавалось довести жертвы до беспомощного состояния. Потом она все им высказывала и вводила смертельную дозу.