Утомленный неприятным зрелищем, Кфир вернулся в свой кабинет и опустился в кресло из шкуры зебры. Ему казалось, что легкие полны смрадным дымом пожарища. Возможно, с запахом горелой человеческой плоти… Нет, не может быть! Зуса наверняка успела убежать, да и остальные домочадцы тоже спаслись… И Мар-Самуил не пропадет – доберется до своего друга в Галилее, и они будут вместе варить свои колдовские снадобья…
В соседней комнате раздался звон разбитого стекла. Он вскочил, схватил кинжал с витой, украшенной рубинами рукоятью, и, выставив вперед обоюдоострый клинок, выбежал на шум. На полу, расставив крестом костлявые руки, лежал голый Мар-Самуил. На потных плечах и лопатках еще торчали черные птичьи перья. В окне осталась дыра размером с ворона.
– Зачем ты здесь, Учитель? – по старой привычке Кфир обратился к нему, как много лет назад.
Лежащий поднял непокрытую голову. Редкие седые волосы были в крови, тонкая красная струйка стекала через все лицо и капала с подбородка.
– Мне… больше… некуда… – прерывисто проговорил чернокнижник. Взгляд у него был жалкий и умоляющий.
– Но почему ко мне? У тебя есть друг…
– Я не могу долететь к Гилю… Я дряхл. Когда я просил ЕГО о продлении жизни, то забыл выговорить вечную молодость… Или хотя бы сил до самого конца…
– Что с Зусой?
– Она успела… Выскочила через задний двор… А вот Роза так и осталась в кухне. Там все сразу вспыхнуло, наверное, масло…
Старик пошевелился и сел. Черные перья исчезли, зато на нем появился его обычный старый и заношенный халат.
С улицы донеслись приближающиеся крики разъяренной толпы.
– Я дам тебе силы, – сказал Кфир, потирая перстень. – Лети в Галилею. Там тебя никто не найдет! Да и искать там никто не будет!
– Ты ошибаешься, смертный! – вдруг холодно произнес Мар-Самуил, и его тонкие губы искривились в презрительной усмешке. – Перст судьбы в любой момент может указать на беглеца! Как бы далеко он ни убежал и как бы хорошо ни спрятался. А главное – сколько бы времени ни прошло!
Спина Кфира покрылась холодным потом. Было совершенно ясно, что загнанный в угол, вконец испуганный чернокнижник не мог этого сказать. И голос, и тон, и слова, и улыбка были чужими. Кто-то забрался в его телесную оболочку, шевелил его языком и растягивал его губы. И Кфир знал – кто это…
Наваждение прошло. Перед ним опять сидел беспомощный жалкий старик, губы которого кривились не в усмешке, а в попытке удержать плач. Он дрожал от страха и напряжения, явно не понимая, что делал и говорил секунду назад.
– Да, у Гиля мне будет хорошо… Там меня никто не найдет, – неуверенно сказал старик, думая, что повторяет ранее произнесенную фразу. – Но я не чувствую прилива сил…
– Сейчас, сейчас…
Кфир снова тронул перстень, но тот не оживал, будто никакой магии в нем не было – обычная безделушка: железка и какой-то камень.
– Надо лучше обдумывать свои поступки, – раздался сзади знакомый голос, звучащий, как туго натянутая басовая струна. – Перстень не выполняет противоположных желаний!
Кфир резко обернулся, но никого не увидел. А бывший учитель ничего не слышал, но смотрел с надеждой.
– Нет, ничего не получится! – сказал Кфир. – Мне очень жаль…
Крики раздавались уже под самыми окнами.
– Отдай колдуна!
– Смерть чернокнижнику!
Мар-Самуил стал на колени, сложил руки перед грудью.
– Не выдавай меня им, мой мальчик! – взмолился старик. – Они неблагодарны и не знают жалости! Они меня убьют!
В комнату быстрым шагом вошел начальник стражи Порций. Он был в полном боевом снаряжении – железном шлеме и блестящих доспехах, на поясе висел меч, а в левой руке он держал дротик.
– Возле дома толпа простолюдин, мой господин! – доложил он, приложив правый кулак к сердцу. – Они требуют выдачи какого-то колдуна!
– Мне очень жаль, – повторил Кфир, указал пальцем на старика и, развернувшись, вышел на террасу.
– Кфир, умоляю… Ты же был моим учеником…
Дребезжащий голос оборвался. Твердой рукой Порций рванул чернокнижника за ворот, поставил на ноги и поволок к выходу. Тот обреченно затих.
С веранды Кфир хорошо видел осадившую дом толпу. Она значительно поредела, потому что поджечь хибару беззащитного старого колдуна – это одно, а напасть на жилище всеми уважаемого и богатого человека, лучшего лекаря Ершалаима и родственника секретаря синедриона – совсем другое. К тому же сделать это было совсем непросто: римская декурия [22] сурово сомкнула шеренгу перед домом, отгородилась щитами и ощетинилась длинными копьями, сверкающие острия которых быстро охладили пыл самых горячих голов. По инерции погромщики еще кричали и размахивали палками, но без особого фанатизма: каждый прекрасно понимал, что может сделать десяток римских солдат с безоружной толпой иудеев.
– Авс!
Подчиняясь короткой резкой команде, легионеры сделали шаг, второй… Копья угрожающе надвинулись на погромщиков, толпа попятилась. Вдруг щиты раздвинулись, открывая в охраняемом периметре щель, через которую Порций, словно куль с ненужным тряпьем, выкинул Мар-Самуила. Худое тело беспомощно шлепнулось в мелкую пыль, взметнув едкое желто-красное облачко.
– Ревс!
Шеренга вернулась на прежнее место, оставляя чернокнижника за пределами интересов римской империи.
От вопля злой радости содрогнулись окрестности и с Черной скалы посыпались камни. Толпа бросилась вперед и накрыла немощное тело, как морская волна накрывает тушку мертвой чайки. Палки и колья взлетели вверх и с силой обрушились вниз, принимаясь за свою обычную работу. Толпа вершила справедливость. Кфир не стал смотреть, что будет дальше. Тем более, это и так было ясно.
* * *
Через неделю к дому лучшего лекаря Ершалаима стояли две очереди. С фасада ожидали обычные пациенты Кфира – богатые, в чистой одежде, приехавшие на колясках и сопровождаемые слугами. На пустыре под Черной скалой томились люди попроще и победнее, они проходили сквозь задние ворота и попадали на прием к Ави. Выходя, обменивались впечатлениями:
– Старик был опытней, мало говорил, но лечил лучше…
– Не-е-т, этот свое дело знает. У меня руку судорогой свело, а он заговор прочел, нажал тут и тут, – все и отпустило…
– Мар-Самуил и будущее предсказывал, и ворожил, а этот только целительство знает…
– Старик мне такую чепуху напредсказывал, что лучше бы и не брался! А отворот моему сыну делал – вообще без пользы!
– Хорошо лечит молодой… Но и берет дороже…
– Ничего, он в долг записывает. Лишь бы помогало. Мне зуб исцелил, другу руку вправил… Молодец! И жену к нему приведу.