И все же в душе теплилась надежда, что Черный властелин не оставит своего слугу без помощи.
– Освободи меня, о великий! – взмолился Кфир, обращаясь то к пустоте под черным капюшоном, то к зеленой морде саранчи с рогами. – Вытащи меня из этой темницы!
Ничего не произошло, и никакого внятного ответа на свое обращение он не получил. Правда, через некоторое время во дворе раздались тяжелые шаги и звон оружия.
– Мне приказано забрать лекаря Кфира и немедленно доставить под руку наместника Публия Крадока! – послышался твердый голос с командными интонациями, который показался Кфиру знакомым. Он прижался лицом к узкому окну, но ничего не увидел и весь обратился в слух.
– Колдун должен завтра предстать перед судом синедриона! – возразил здоровяк Акива.
В поле зрения показалась массивная фигура стражника, он пятился, держа в опущенной руке увесистую дубину. Рядом пятился его напарник, тоже с дубиной.
– Ввиду особой важности дела его будет судить прокуратор! – оказывается, голос принадлежал трибуну Клодию. Он и еще один легионер надвигались на стражников, положив руки на рукояти мечей.
– Колдовство подсудно местной власти, – настаивал здоровяк.
– Но законы Рима выше местных! – Клодий потянул меч из ножен. Хотя только Кфир наверняка знал, что может последовать в следующую минуту, Акива почувствовал стремительно надвигающуюся смерть.
– Хорошо, я подчиняюсь! – поспешно сказал он и, склонив голову, принялся отпирать замок.
Гладий скользнул на место.
– А ты принеси все доказательства! – скомандовал Клодий второму стражнику, и тот стремительно бросился выполнять приказ.
Дверь резко распахнулась. От сильного толчка Акива отлетел в сторону, на пороге появился приземистый силуэт трибуна.
– Выходи, лекарь! Тебя ждет прокуратор Крадок!
Через несколько минут Кфир, развалившись на мягком сене, ехал в двухколесной повозке. После пережитого напряжения руки, ноги, да и каждая жилка тела дрожали мелкой дрожью.
Клодий сидел рядом и тихо, чтобы не расслышал возница из местных, вводил его в курс дела.
– У матери прокуратора – Варении, трепыхание сердца. Собрали целителей, но никто не смог ничего сделать, а некоторые побоялись даже браться! И у твоего Ави ничего не получилось. Я рассказал про лучшего городского лекаря, и Крадок приказал доставить тебя к нему несмотря ни на что… Думаю, я подоспел вовремя!
Клодий засмеялся, но тут же оборвал смех и продолжил:
– Это семья знатного рода, прокуратор назван в честь своего деда – префекта Рима, а его брат в честь отца – командира преторианской гвардии. Если ты поможешь их матери, думаю, все обвинения будут сняты!
Кфир глубоко вздохнул и лег на спину, широко раскинув руки. Прямо над ним светили с неба золотистые звезды и толстенький желтый полумесяц. Сейчас они выглядели совсем не так, как через щель в стене узилища. И дышалось сейчас совершенно не так, как там. Свобода! Черный властелин вновь помог ему! Что он за это потребует? Ладно, не важно… Главное, удалось вырваться из застенка и избежать суда…
Вскоре они прибыли на место. Стража у ворот при виде Клодия отсалютовала копьями, отставив их на длину вытянутой руки и вновь прижав к туловищу, да еще пристукнув древками о землю.
Несмотря на позднее время, дворец не спал. Усиленная стража перекрывала темные аллеи, слуги с факелами стояли у входа, в окнах тоже метались беспокойные сполохи света, отражая царящую во внутренних покоях сумятицу.
Они поднялись по ступенькам и вошли внутрь. Кфир не один раз бывал у Вителия Гарта и проходил гораздо дальше обычных посетителей, а потому неплохо знал расположение помещений. Они прошли через высокий прохладный холл, выдержанный в серых и пурпурных тонах. В углу, прямо на полу, под надзором легионера с копьем понуро сидели все лекари Ершалаима: человек десять – от заведомого шарлатана Мисаила до «номера второго», как Ави сам себя называл до недавнего времени. Теперь, наверняка, он считал себя «номером первым».
Все подняли на звук шагов головы, которые уже непрочно сидели на плечах и могли в любой момент отделиться от никчемных туловищ. При виде Кфира на всех лицах появились улыбки надежды. На всех, кроме испуганного лица Ави. Тот снова уткнулся мрачным взглядом в пол. Кфир презрительно усмехнулся.
Потом они шли по отделанному красным гранитом коридору с длинным бассейном посередине, в котором плавали золотые рыбки и через каждые семь шагов били струи приятно журчащих фонтанов. На стенах, чадя, горели факелы, а в промежутках между ними недвижно, как статуи, замерли в полумраке копьеносцы.
После коридора они повернули направо и оказались в помещении, которое слуги называли «танцующие гетеры». Именно здесь они и остановились. Выложенные мелкой разноцветной мозаикой танцовщицы грациозно застыли на стенах, их изогнутые станы и гибкие руки наводили на мысль, что это живые красавицы, превращенные в выпуклые изображения черным колдовством… Мысль о колдовстве – не самая подходящая в данных обстоятельствах, и Кфир перевел взгляд в пол, на котором такой же мозаикой был изображен бассейн с плескающимися дельфинами. Он как раз стоял на одном из них, как повелитель водных пучин…
– Поспеши сюда, лекарь! – золотоволосая женщина лет тридцати пяти, распахнув двустворчатые двери, выбежала навстречу.
«Как я обойдусь без перстня?» – в смятении подумал Кфир, следуя за ней.
В просторной спальне было много народу: у окна спиной к вошедшим стоял высокий широкоплечий мужчина в красной тоге с копной золотых волос, несколько служанок суетились у постели под балдахином, на которой лежала матрона преклонных годов. Черные, с сединой волосы разметались по подушке, обрамляя некрасивое, изборожденное морщинами лицо: низкий покатый лоб, нос «уточкой», маленький, сжатый рот.
– Мама, мы привезли лекаря! Сейчас он тебя исцелит! – бросилась к постели светловолосая.
– Спасибо, Цецилия…
Маленькие, черные, глубоко посаженные глазки с надеждой обратились на Кфира.
– Сердце… Оно прыгает, как будто хочет выскочить из груди…
Лекарь взял ее за руку, посчитал пульс, покачал головой.
– Красный червь шевелится в нем, это очень опасно…
Мужчина у окна повернулся и подошел ближе. Золотой сноп волос делал его похожим на одуванчик, но это впечатление сохранялось недолго: суровое, будто высеченное из камня лицо, квадратный волевой подбородок, короткий прямой нос, на переносице, между холодных голубых глаз залегла глубокая морщина. Скорее это была озабоченная скала, на вершине которой по недоразумению вырос одуванчик.
– Я Марк Крадок. Вылечи нашу мать, и ты будешь щедро вознагражден! – властно сказал он. – Можешь колдовать, можешь делать, что хочешь – сейчас и впредь ты под защитой Рима!
Что-то очень неприятное ворохнулось в памяти, сердце екнуло, но Кфир списал это на ответственность предстоящего лечения.