На крик в комнату ворвался погрузневший, но все еще ловкий и сильный Алпан, за ним – остальные стражники. И ничего не было удивительного в том, что они обрушили клинки на беззащитную спину предполагаемого убийцы. Острая безжалостная сталь со стуком рубила кости и с хрустом пронзала внутренние органы, потоки горячей крови потекли по потертому холодному камню. Фарид бездыханно распластался на полу рядом с повелителем, которому верно служил почти три десятилетия. Последнее, что он услышал, был страшный рыкающий голос, гулко отдавшийся под сводчатым потолком:
– Смертному не дано менять судьбы!
Перстень, звеня, покатился по каменному полу и закатился в угол, как будто хотел спрятаться от внезапных страшных событий. Но Алпан догнал его, схватил и яростно выкинул в окно. Блестя на солнце, перстень описал дугу и стремительно падал вниз. Но наперерез ему скользнул крупный ворон, подхватил клювом блестящую вещицу и, неспешно взмахивая крыльями, полетел прочь.
Горбатый «Москвич» уныло стоял, растопырив все четыре дверцы, как пришпиленный к картонке жук крылья и подкрылки. Его со всех сторон фотографировали, из передней двери торчал обтянутый белым халатом зад судмедэксперта.
– Профессионально сработано, – пробурчал Чепоров, вылезая из забрызганной кровью машины. – Один удар – один труп. Как в кино!
– А что, обычно по-другому бывает? – спросил Лобов. – Он впервые выехал на место двойного убийства, его мутило, и он пытался отвлечься.
– Конечно! – судмедэксперт с хрустом стянул испачканные красным резиновые перчатки. – Это в кино: метнул нож и убил! А в жизни – тридцать – сорок ран оставляют! Чтобы одним ударом наповал – большая практика нужна. Или дьявол должен руку направлять. Только дьяволов, как известно, не существует! Ладно, поеду-ка я домой, позавтракаю…
Лобов подумал, что после такого зрелища он целый день не сможет есть. Вообще молодой человек чувствовал себя здесь лишним. Эксперт-криминалист снимал отпечатки с руля, следователь прокуратуры, диктуя сам себе, составлял протокол, понятые – дворничихи из окрестных домов – охали и ужасались. А ему, стажеру угрозыска, вроде и делать нечего. Понятых привел, это верно – вот и вся работа… Наставник – капитан Рутков, быстро осмотрелся, мгновенно опознал убитых и отошел к синей, с красной полосой «Победе»: докладывает результаты по рации. Все при делах!
Рутков вернулся, хмыкнул, спросил у снимающего халат Чепорова:
– Куда собрались, доктор!
– Домой, естественно! – улыбнулся судмедэксперт. – Трупы осмотрел, в протокол надиктовал. Как говорится: «На свободу – с чистой совестью»!
– Рано, доктор, на свободу! В Эрмитаже еще один труп нашли. Так что, давайте туда…
– Третий! Ничего себе день начинается! – вздохнул Чепоров.
– И мы туда? – спросил стажер.
– Нет, Сашок, мы сейчас помчимся в Монино, будем брать Козыря. Слышал про такого?
– Слышал. А за что? Это он всех поубивал, что ли?
– Да нет. Просто они на него работали. Значит, разматывать клубок надо именно с него. Ясно?
– Ясно!
– Тогда давай, по коням!
Грозный Козырь оказался тщедушным, седым старичком, вид у него был нездоровый. На осторожный стук он открыл сразу, как будто в это ранее утро ждал гостей. Но, конечно, не таких.
– Тихо, Козырь! – Рутков с силой упер ему в подбородок ствол «ТТ». – Кто еще в доме?
– Ни-к-к-кого, – прохрипел тот. – Только Клавка…
– Хорошо, пойдем посмотрим…
Убедившись, что Козырь сказал правду, Рутков убрал оружие и посадил его на табуретку в углу.
– Где Весло? Шут где?
– Откуда я знаю? – насторожился хозяин. – Я их уже с месяц не видел. А что такое? У меня с ними никаких дел нет. Вот, хоть у Клавки спросите…
Дородная женщина со шпильками во рту и неприбранными волосами кивнула.
– Разберемся! – бодро вскрикнул Рутков. – Саша, найди понятых! Сейчас посмотрим, что у нашего дружбана в заначке имеется…
– Какие у меня заначки? – уныло пробубнил Козырь.
– А вот мы и посмотрим!
Мебели и вещей в домике было немного, поэтому обыск прошел быстро. Слова хозяина вроде бы подтверждались. Но, открыв напоследок платяной шкаф, капитан вынул газетный сверток, развернул, присвистнул:
– Ничего себе! Ты что, Козырь, на работу устроился? И где это у нас десять тысяч зарабатывают? На полярной станции? А это что?! О! Это твой рабочий инструмент! Понятых попрошу подойти поближе…
Разворошив несколько простынь, капитан Рутков осторожно извлек из-под них «наган».
Козырь обреченно махнул рукой.
* * *
В обкоме был обычный рабочий день. С утра третий секретарь Терехов провел совещание, посвященное исполнению директивы ЦК КПСС по осуждению валютчиков – Грохотова и иже с ним. Это была линия Отдела пропаганды и агитации, Бузякин отчитался довольно толково: проведено сто сорок собраний трудовых коллективов, в центральные газеты направлено десять коллективных писем с требованием расстрелять преступников, а судей, вынесших ранее им мягкие приговоры, исключить из партии и снять с работы.
– Таково единодушное мнение советских тружеников! – закончил завотделом, и пять его подчиненных в унисон кивали головами.
Вроде все правильно, придраться не к чему, но добрых слов для докладчика у секретаря не находилось.
– А вы хоть понимаете, что такое «расстрелять»? – язвительно спросил Архип Кузьмич. В отличие от своего молодого, не знающего практической остроты революционной борьбы подчиненного, он-то это хорошо понимал, ибо видел, как брызгают мозги из размозженного пулей затылка.
– Что? – переспросил Бузякин. И шесть пар преданных глаз с непониманием обратились к Терехову. Непонимание было искренним. Указание спущено сверху, оно исполнено, зачем еще что-то понимать?
Архип Кузьмич махнул рукой.
– Ладно, ничего. Все свободны.
Деликатно заскрипели отодвигаемые стулья. Через пару минут кабинет опустел. И почти сразу прозвонил телефон, один из шести – белый, без номеронабирателя. Прямая связь с Первым. Это было событие. Грозное событие. Как гром среди ясного неба. Обычно звонила его секретарша, Карелия Ивановна.
Хотя Первый не мог его видеть, Архип Кузьмич вскочил и только потом осторожно снял трубку.
– Здравствуйте, Валерий Иванович, – с придыханием произнес он.
– Зайдите ко мне! – сухо приказал Первый и отключился.
К грому добавилась молния, которая угодила прямо в Архипа Кузьмича. Тон Первого и то, что он не поздоровался, являлись грозными признаками. Что, что могло случиться? Неужели из-за потерь собранного зерна? Или из-за этих проклятых валютчиков? Или…