— Это меньшее, что мы можем сделать, — удрученно пробормотала Кэролайн, когда все сели на предложенные хозяином стулья. — Мы все так любили Мину.
Олстон вопросительно взглянул на Эмили, явно не понимая, кто она такая и почему здесь находится.
Эмили солгала не моргнув глазом — в этом она поднаторела.
— Да, да, — сказала она с печальной улыбкой. — Очень любили. Я встречалась с ней на нескольких суаре, и она была совершенно очаровательна. Мы только начали узнавать друг друга лучше и уже обнаружили, что у нас много общего. Такая проницательная женщина.
— Это да, — согласился Олстон, несколько удивленный, что Эмили это заметила. — В высшей степени прозорливая.
— Вот именно, — со значением произнесла Эмили. — Она видела многое такое, чего не замечали люди менее чуткие.
— Вы так думаете? — Шарлотта перевела взгляд с сестры на вдовца.
— Да, — кивнул Олстон. — Боюсь, бедняжка Мина часто бывала слишком проницательна, что не шло ей во благо. Она замечала в других черты и качества далеко не самые привлекательные. Такие, что не делали им чести. — Он покачал головой, тяжело вздохнул и перевел взгляд с Эмили на Кэролайн и обратно. — Вы ведь заметили, да?
— Разумеется. — Эмили чопорно выпрямилась. — Если уж на то пошло, я никогда не слышала, чтобы Мина говорила о ком-то плохо. Она никогда не сплетничала.
— Нет, — бесстрастно согласился мистер Спенсер-Браун. — Бедняжка никогда не распространялась, все при себе держала. Может быть, этим себя и погубила.
Разговор грозил скатиться в обмен сентиментальными впечатлениями, и Шарлотта поспешила подхватить его нить. Эмили могла и не догадаться, но язычок у Мины был острый.
— Тем не менее есть вещи, не слышать которые невозможно. — Шарлотта с удивлением поймала себя на том, что невольно приняла соответствующий ситуации тон. — И не видеть тоже. Тем более когда живешь в таком месте, где все всё видят. Я хорошо помню, как бедная миссис Спенсер-Браун с сочувствием говорила… — она едва не задохнулась этими словами — лицемерка! — о смерти дочери миссис Чаррингтон. Как это ужасно. Невольно начинаешь задаваться вопросом, что же случилось, — хотя бы для того, чтобы знать, какое утешение предложить.
Получив резкий тычок от Эмили, Кэролайн вздрогнула и выпрямилась.
— И верно, — подхватила она. — Никто так и не знает толком, что сразило бедняжку. Так вот вдруг, совершенно внезапно… Помню, Мина говорила что-то…
— Она была очень проницательная, — повторил Олстон. — Знала, что там произошло что-то ужасное, что-то такое, о чем никто и не догадывается. Большинство поверили лжи, но не Мина. — В его голосе прозвучала нотка какой-то извращенной гордости. — Она замечала все. — Он помрачнел. — Конечно, Мина никому ничего не рассказывала, только мне. Но она знала, что Чаррингтоны пережили некую трагедию, о которой не смеют рассказывать. Она не раз упоминала, что нисколько не удивится, если выяснится, что Отилия умерла насильственной смертью. Конечно, семья будет скрывать, если трагедия случилась где-то еще, в каком-то неподобающем, постыдном месте…
Мысли Шарлотты побежали быстрее. Что он имеет в виду? Еще одно убийство? Совершенное, возможно, любовником? Или Отилия умерла, вынашивая незаконного ребенка, или даже, что еще хуже, в результате неумело проведенного аборта? Может быть, ее нашли в каком-то ужасном месте — в спальне мужчины или даже в борделе?
Возможно ли, чтобы девушка столь юного возраста умерла от некоей неприличной, постыдной болезни?
Пожалуй, нет. Смерть от такой болезни наверняка была бы медленной и долгой и растянулась бы на месяцы и даже годы, разве нет?
Но что, если кто-то узнал, что девушка таки заразилась чем-то и семья без лишнего шума устранила источник возможного скандала, пока следы позора не проступили со всей очевидностью?
Грязные, непристойные мысли, но разве такое не могло случиться? И разве за такое не могли убить? Если Мина проболталась, сказала лишнее, дала понять, что знает что-то…
Эмили снова вступила в разговор, стараясь вытянуть побольше подробностей и не показаться при этом обычной сплетницей. Оставив тему Отилии Чаррингтон, продолжение которой было бы бестактностью, они принялись обсуждать Теодору фон Шенк.
— Конечно, загадки — это всегда повод для слухов. — Подготовленная матерью и сестрой, Эмили с умным видом кивнула головой. — Они неизбежны. Я ни в коей мере не могу винить Мину. Признаться, мне и самой интересно, каким образом Теодоре удалось поправить свое положение. Согласитесь, объяснения этому нет? — Она подалась вперед, вопросительно глядя на Спенсер-Брауна. — Людям свойственно задавать вопросы и искать ответы. Вам не нужно переживать из-за этого.
Шарлотта даже покраснела от стыда за сестру, но к стыду примешивалась и некоторая гордость — какая же она все-таки ловкая.
Устоять перед соблазном Олстон не смог.
— О да, именно в этом Мина и была особенно проницательна, — с печальным удовлетворением сказал он. — Она не распространялась, держала все при себе и никому не желала зла. Но видела многое, и я лично считаю, что она знала правду — о многом! — Мистер Спенсер-Браун откинулся на спинку кресла, самодовольно поглядывая на женщин.
Эмили уставилась на него с нескрываемым восхищением.
— Вы действительно так думаете? Знаете, она ведь и словом ни о чем не обмолвилась. Такая сдержанность достойна восхищения!
Отвратительная, недостойная мысль зародилась в голове Шарлотты, и не обращать на нее внимания было невозможно. Смущенная собственной бесцеремонностью, она наклонилась вперед.
— Должно быть, Мина была очень наблюдательная и очень многое видела.
— О да, — кивнул Олстон. — Видела она многое. Боюсь, по большей части это проходило мимо меня и о чем-то я даже не подозревал. — Накатившие вдруг воспоминания потрясли его чувством вины — возможно, именно собственная слепота помешала ему предотвратить трагедию. Если бы только он видел и понимал, то и Мина, может быть, была бы сейчас жива. Все это явно проступило на его лице: уголки рта опустились, взгляд ушел в сторону, в глазах блеснули слезы.
Это было невыносимо. И пусть даже Шарлотта думала, что знает правду, и пусть сожаление и сочувствие смешивались в душе ее со злостью, она все же подалась вперед и осторожно тронула Олстона за руку.
— Как вы уже заметили и как все мы уже знаем, Мина не собирала сплетни и была слишком умна, чтобы делиться своими наблюдениями. Я нисколько не сомневаюсь, что вы — единственный, кому известно о ее… наблюдениях.
— Вы так думаете? — Он посмотрел на нее с надеждой на прощение за свою слепоту. — Мне бы очень не хотелось думать, что она… сплетничала. Такое допускать нельзя.
— Конечно, — заверила его Шарлотта. — Мама, Эмили, вы разве не согласны?
— Да, да, — ответили те, хотя Шарлотта и видела — мать и сестра не вполне понимают, с чем именно они соглашаются.