Водитель привез их в лучшую гостиницу города «Ла Бахиа» — трехэтажную, чистую и прохладную, располагавшуюся на оконечности небольшого полуострова. С берега открывался панорамный вид на океан. В фойе портье не было, а у противоположной стены, где находился буфет, дремал бармен, склонив голову на стойку. Тишину нарушал только ровный гул кондиционера.
Монро позвала администратора, и через мгновение из смежной комнаты показалась заспанная и явно недовольная, что ее потревожили, женщина. Достав из-под стойки книгу, она нашла нужную страницу и с нарочитым прилежанием записала в ней имена и паспортные данные. Взяв деньги за два номера, она сообщила, что сейчас свободен только один, а второй освободится к вечеру.
Номер оказался чистым и без излишеств — во всяком случае, в ванной не было даже традиционного крошечного брусочка мыла. Однако — в отличие от менее претенциозных заведений — здесь, надо признаться, имелся рулон туалетной бумаги и не было перебоев с водоснабжением, что объяснялось наличием гигантских баков на крыше.
Монро наблюдала за Брэдфордом, проверявшим все входы и выходы и осматривавшим окружающую местность из окон.
— Если второй номер окажется на другом этаже, — объявил он, — нам придется пожить в одном.
Она пожала плечами и отошла от двери.
— Мы обсудим это, когда возникнет такая необходимость.
Ресторан должен был открыться только вечером, и они вышли в город в поисках места, где можно было бы перекусить. На улицах было необычайно тихо и пусто, как будто все население отправилось на сиесту или вообще куда-то неожиданно исчезло. С океана тянул ровный бриз, принося с собой запахи отработанного горючего, плесени и разлагающегося на солнце мусора.
Малабо представлял собой причудливую смесь прекрасной испанской колониальной архитектуры с аркадами и патио, каким-то чудом пережившими почти полвека забвения и запустения, и новых шлакобетонных билдингов самой разной формы, лепившихся везде, где их сумели втиснуть.
В четыре открылись ресторанчики и бакалейные лавки. Узкие улицы с односторонним движением, спроектированные некогда для проезда только повозок, а теперь мощеные, но с огромными выбоинами, вернулись к своему обычному состоянию безнадежных пробок, вызванных нашествием машин, обусловленным притоком больших денег.
С заходом солнца город преобразился. На улицах, тянувшихся вдоль берега, открылись бесчисленные бары, словно запрещаемые «сухим законом» днем, но оживавшие с наступлением ночи, следуя традициям любого портового города. Их посетителями были иностранцы, занимавшиеся нефтепромыслом, а за ними тянулись женщины, их обхаживавшие, выпивавшие с ними и нередко помогавшие скоротать ночь.
Вдали от главной артерии города деньгами сорили меньше, на улицах отсутствовало электрическое освещение, да и публика была другая, но общая атмосфера совершенно такая же. Из темноты доносился смех, кругом царило оживление. Дешевое камерунское пиво лилось рекой, на открытом огне готовилась пища, а на пустынных улицах играли дети.
Здесь, в баре на открытом воздухе, совершенно неприметном снаружи и почти пустом, если не считать двух-трех посетителей, крутившихся возле стойки, и решили устроиться за колченогим столиком, накрытым пластиком в красно-белую клетку, Монро и Брэдфорд. Сидя на грубо сколоченном деревянном стуле, Монро откинула назад голову и закрыла глаза, жадно вдыхая терпкие местные ароматы.
Они оказались здесь только потому, что Брэдфорд не смог ее от этого отговорить. Она бы отправилась сюда и одна. Он явно нервничал, постоянно опасливо озирался, настороженно всматриваясь в толпу. Даже его шея была неестественно напряжена и выдавала тревогу.
По-прежнему не открывая глаз, Монро прошептала:
— Майлз, ты можешь расслабиться.
— Мне платят не за это, — ответил он.
Она улыбнулась и, не обращая больше на него внимания, попыталась вслушаться в разговоры вокруг. Она даже чуть развернулась, чтобы незаметно бросить взгляд туда, откуда до нее долетали обрывки особенно заинтересовавшей ее беседы.
На скамейке сзади, так, чтобы не попасться ей на глаза, сидели два парня, но самым примечательным было то, что к ним присоединился третий — тот самый, что привлек ее внимание в аэропорту. Как и двое сидевших, он был молод, может, чуть старше двадцати. Одет, как и все окружающие, в простые брюки, а на поясе висела пара мобильников.
До нее доносились лишь обрывки фраз. Разговор шел на фанге: болтали о разных пустяках, однако обсуждали ее и Брэдфорда. Дождавшись, когда они выпьют по несколько кружек пива, Монро повернулась к Брэдфорду и предложила прогуляться по другим кварталам города.
Они прошли в сторону океана по темным улицам, на которых совсем не было машин. Вдоль тротуара на ступеньках чуть ли не каждого порога и у дверных проемов собирались люди, кругом слышался смех, из раскрытых окон доносилась музыка и прорывались полоски света, тут же тонувшие в ночной мгле.
Их появление в этой части города явно веселило местных жителей, о чем свидетельствовали их непринужденные замечания. Иногда кто-нибудь решался их окликнуть, а несколько раз за ними увязывались ребятишки и клянчили мелочь.
Уличная преступность в Экваториальной Гвинее постоянно росла, но в отличие от схожих по величине городов в соседних странах в Малабо было относительно безопасно. Монро не ощущала никакой угрозы, но ее заверения в том, что все в порядке, Брэдфорда мало успокаивали. Было видно, что он ждал опасности со стороны любой тени, попадавшейся им по пути.
Но если что и волновало Монро, то никак уж не уличные разбойники.
Они быстро нашли вполне приличный бар. Держала его китаянка со своей дочерью, и в нем, кроме местных, было немало иностранцев. Как в общем-то и можно было ожидать, через несколько минут в баре появились те же ребята, что соседствовали с Монро и Брэдфордом всего четверть часа назад. Теперь их было двое, и по тому, как они расположились за столиком, стало ясно, что хозяйка их выделяла среди других посетителей.
По жестам своего партнера Монро поняла, что тот тоже обратил внимание на появление знакомых с недавнего времени лиц. Брэдфорд повернулся к ней, и она понимающе кивнула, давая понять, что все видит. Они посидели там еще какое-то время и, решив, что достаточно насмотрелись и себя показали, вернулись в гостиницу, где получили ключ от второго номера.
Брэдфорд остановил ее у двери.
— Когда ты их заметила?
Открыв дверь и приглашая его пройти, она ответила:
— Одного в аэропорту, двух других — в баре, в центре города.
— Ты знаешь, кто они?
Она скинула туфли и сунула под кровать.
— Понятия не имею.
Он подошел к окну.
— Мне это не нравится.
— Разумеется! Но тебе платят не за то, чтобы тебе все правилось.
Он усмехнулся и, помолчав, спросил: