— Это займет не больше минуты, — сказал Лок, пытаясь открыть дверь.
— Ты мог бы просто отправить открытку, — заметил Тай.
На обратном пути в главный офис они получили весточку от Кэрри: старый кореец не пережил этого потрясения, и его сердце остановилось.
Его дочь стояла за прилавком. Когда Лок зашел, она замерла. И совсем застыла, когда следом за ним вошел Тай. Лок вздохнул: некоторые вещи в этом городе не меняются.
Он снял бейсболку и прижал ее к груди:
— Я сожалею о твоем отце.
Она отвернулась, горе застало ее врасплох. На глазах показались слезы. Тай уставился в пол.
— Это все, зачем мы пришли.
— Спасибо.
Мужчины двинулись обратно к дверям.
— Подождите, — сказала она, выходя из-за прилавка. — Отец считал вас героем. Знаете, нас уже грабили. И никто ничего не сделал. Все просто стояли и смотрели.
— Полиция что-нибудь сказала о человеке, который вломился сюда?
— Они спрашивали о людях, которые устроили демонстрацию на улице.
— Это меня устраивает.
— Почему?
— Неважно. Когда снайперы вошли сюда, что они сказали?
— Они ничего не сказали.
— Вообще ничего? Даже «убирайтесь» или «не двигайтесь»?
— Они дали нам записки.
— В каком смысле?
— Инструкцию на бумажке. Та, которую дали отцу, была на корейском.
Лок неожиданно обнаружил, что проснулся. Тай, который взял газету, чтобы убить время, положил ее обратно на прилавок.
— И что там говорилось?
— Просто написано, что нам делать.
— А записка точно была на корейском?
— И английском. Да.
— Вы сказали об этом полиции?
— Конечно.
— И что они ответили?
— Ничего. А зачем?
— Вы отдали им записки?
— Те мужчины не оставили их.
Лок посмотрел на Тая, оба подумали об одном и том же. Они еще раз повторили слова соболезнования о смерти ее отца и ушли.
Для обычных полицейских в этом не было ничего особенного. Просто ловкий трюк, подстраховка, чтобы жертвы не запомнили специфику речи или акцент. Но для Лока и Тая письменные инструкции означали кое-что еще. Нечто важное.
В Ираке, когда военные патрули проводили рейды в районах, где у них не было переводчика, они использовали карточки, написанные на всех местных диалектах. Хотя большинство жителей Ирака умело читать, это отнюдь не гарантировало, что они понимают английский. Военные прекрасно знали: неправильно понятая инструкция может привести к смерти. И поэтому раздавали карточки.
Лок почувствовал прилив адреналина. Кто бы ни вломился в магазин, это были военные или бывшие военные.
Через минуту Лок и Тай были уже у входа в здание «Медитек». Мужчины заговорили только раз, когда вошли в лифт.
— Коди Паркер служил где-нибудь?
— Не думаю.
— Дон Стоукс?
— Издеваешься? С такими ребячьими манерами он не продержался бы и пары секунд.
Когда они вошли во временный командный пункт, Бранд сидел за столом. Над его головой висел огромный, размером с плакат, фотоснимок, с которого на них взирал Джош Халм.
Бранд откинулся в кресле, заложив руки за голову:
— Странники возвращаются.
Лок перегнулся через стол, так что его лицо было в нескольких дюймах от Бранда:
— Где Халм?
— В безопасности.
Лок сделал шаг назад и носком ботинка толкнул кресло Бранда к стене.
— Я спросил, где он.
— Я знаю, Лок, что ты спросил. Но пока ты прочесывал клубы по всему городу в поисках свеженьких сучек, ситуация изменилась. Он сейчас в Шиннекок Бэй, если уж тебе так хочется знать.
— Бранд, завязывай с этим дерьмом. Что тут происходит?
— Расслабься, обо всем уже позаботились.
— Я тут работаю, и тебе это известно. Когда что-то происходит, мне об этом сообщают.
— Поправочка. Ты тут работал.
Бранд встал и взял со стола два белых конверта. Один был адресован Локу, второй — Таю.
Лок разорвал конверт. Строчка жирных заглавных букв чуть ниже шапки документа не оставляла места для сомнений: «Уведомление об увольнении».
Стаффорд стоял у стола в семейной резиденции в Шиннекок Бэй, держа в руке телефон. Десять тысяч квадратных футов дорогущей собственности, отделенной от Европы только куском Атлантики.
Он отключил телефон и повернулся к двум мужчинам, стоявшим рядом. Одним был его отец, другим — Ричард Халм.
— Они согласились, — сказал Стаффорд.
Плечи Ричарда опустились, будто его придавило плитой.
— Скажите мне, что он в порядке, что он в безопасности.
— С ним все в порядке, Ричард.
— А когда мы сможем…
— Если все пойдет гладко, все закончится меньше чем через двадцать четыре часа.
Ричард кивнул сам себе. Стаффорд знал, что Ричарду отчаянно хочется в это верить.
Николас ван Стратен подошел к столу, сложив руки на груди.
— Сколько?
— Три миллиона.
Глаза Николаса сузились, когда он перевел взгляд с плавательного бассейна под ними на океан:
— Небольшая цена.
— Особенно когда у нас есть кому заплатить большую часть счета, — добавил Стаффорд.
— Ричард, вы позволите мне минутку поговорить с сыном?
— Конечно.
Николас подождал, пока Ричард не вышел из комнаты.
— Хорошая работа, Стаффорд.
Это была первая безоговорочная похвала, которую сын получил от отца за всю свою жизнь. Даже в детстве любое поощрение сопровождал комментарий, что все сделано неплохо, но член семьи ван Стратенов мог бы сделать и лучше.
Ему хотелось прочувствовать этот момент. Но он ощущал только обиду.
— Спасибо, сэр.
— Возможно, мне следовало подключить тебя к делам раньше.
— Возможно.
И тут прозвучало неизбежное дополнение:
— Будем надеяться, что передача пройдет гладко.
Комната погрузилась в темноту. Джош на ощупь добрался до телевизора и ткнул выключатель, но ничего не произошло. Страх, от которого ему почти удалось избавиться за последние несколько дней, вернулся с колотящимся сердцем и сухостью во рту.