Мартин покашлял в знак протеста.
— Вам это не удастся, — заявил он и подумал, что эти его слова могли прозвучать слишком уж патетично.
— О нет, детектив, мне удастся. Потому что концепция личной безопасности слишком хрупкая вещь. Собственно, я мог преуспеть в этом уже давно, если бы не ваши неслыханные усилия по сокрытию результатов моей деятельности. Они же смешны. Ну в самом деле. Сколько можно все сваливать на диких собак? Однако в результате мне пришлось придумать для нашей игры другую стратегию. Для нее мне понадобилось присутствие здесь моего сына. Моего почти знаменитого сына. Всем известного и уважаемого сына. Неужели вы думаете, что наше с ним личное противостояние, практически битва, от которой зависит судьба целого штата, не станет приманкой, на которую клюнут средства массовой информации всех остальных пятидесяти штатов? Да они раздуют из этого такую историю! Разве эта баталия не разбудит в людях некие первобытные, древние инстинкты, которые соединят их в едином порыве — узнать, чем она закончится? Отец против сына. Вот почему я сделал так, чтобы вы его сюда пригласили, детектив. — Отец знаменитого профессора глубоко вздохнул. — От вас требовалось найти его и доставить сюда, детектив. И я выражаю вам благодарность за то, что вы поступили именно так, как мне хотелось.
Мартин почувствовал, что ему стало трудно дышать. Он смотрел через ветровое стекло и видел, что утро уже полностью вступило в свои права. Каждый камень, каждый куст, каждая маленькая канавка или ложбинка, которые казались такими опасными и обманчивыми в ночной темноте, когда он сюда приехал, теперь, залитые солнечным светом, казались уютными и родными.
— Чего вам от меня нужно? — спросил Мартин и придвинул руку настолько близко к запасному револьверу, как только было возможно.
Детектив даже слегка приподнял колено, чтобы ближе было тянуться, и подумал, что, когда станет выхватывать оружие, нужно одновременно левой рукой перехватить бритву. Он ожидал, что получит порез, но, если движение окажется достаточно быстрым и достаточно неожиданным, ему удастся избежать смертельного ранения. Он пошевелил пальцами и напряг мышцы, готовя себя к молниеносной атаке.
— Чего я от вас хочу, детектив? Я хочу, чтобы вы доставили мое послание.
Мартин опешил:
— Что?!
— Хочу, чтобы вы передали послание моему сыну. И моей дочери. И моей бывшей жене. Справитесь с этим, детектив?
Мартин едва поверил своим ушам. Сердце екнуло. «Он собирается оставить меня в живых!»
— Вы хотите, чтобы я взял послание…
— Вы единственный человек, которому я могу это доверить, детектив. Согласны сделать это для меня?
— Передать послание? Разумеется!
— Хорошо. Прекрасно. Поднимите левую руку, детектив.
Мартин сделал, как было велено, и увидел, что человек на заднем сиденье сует ему большой белый почтовый конверт.
— Возьмите, — снова раздался голос. — Вот так. Теперь держите покрепче.
Мартин послушно выполнил все команды. Он схватил конверт и стал ожидать дальнейших распоряжений. Прошло секунды две или три, после чего он услышал сзади знакомый щелчок своего пистолета и догадался, что это был звук досылаемого в патронник патрона.
— Это и есть послание, которое вы хотите, чтобы я доставил?
— Первая часть, — ответил убийца. — Но есть и вторая.
Хотя Сьюзен, отправляясь в аэропорт, и старалась не шуметь, она все-таки не смогла покинуть дом совершенно беззвучно, ведь ей требовалось принять душ и позавтракать. Легкий стук, раздавшийся в предрассветной тишине, разбудил Диану. Несколько секунд она раздумывала, не встать ли с постели, чтобы проводить дочь, но вернуться в объятия сна было слишком уж соблазнительно. Так что, вздохнув, она перевернулась на другой бок и не просыпалась еще несколько часов. При этом она спала сном не менее безмятежным, чем в те времена, когда была малым ребенком.
Проснувшись, она спустила ноги с кровати, сладко потянулась, а затем завернулась в одеяло, прошла босиком на балкончик, имевшийся в спальне, и постояла на нем пару секунд, вдыхая свежий утренний воздух. В нем чувствовалось нечто стальное, холодящее, напомнившее ей острое лезвие клинка. Воздух был неподвижен, однако его холод проникал сквозь тонкую ткань ночной рубашки, отчего кожа покрылась пупырышками. Как-никак наступала зима. Ранние солнечные лучи придавали окружающему ее миру чеканную внятность. Малейшие детали были видны отчетливо и ясно. Ах, как недоставало ей всего этого в наполненном влажными испарениями и вечно затянутом дымкой мире Южной Флориды! Вдали высились горы, и ей казалось, что она даже на расстоянии способна почувствовать их запах. По высокому голубому небу плыли большие белые кучевые облака, уносимые куда-то на восток мощным воздушным потоком. Они словно подыскивали себе какую-нибудь покрытую снегом вершину, на которой могли бы задержаться и немного отдохнуть.
Диана поежилась, и у нее промелькнула мысль: «А ведь мне хотелось бы здесь жить». Она жадно хватала ртом воздух, который представлялся ей панацеей от всех болезней. Глаза ее скользили по окружающему ландшафту. Дом, в котором они остановились, находился недостаточно высоко, чтобы из его окон был виден город. Вместо него ее взору предстало обширное, поросшее кустарниками пространство позади ограды и проходящего сразу за ней оврага. Прислушавшись, Диана различила голоса и ритмичные удары ракеток по теннисным мячикам, — казалось, по ним били скорее деликатно, нежели со страстью. Она поняла, что это живущие поблизости домохозяйки вышли на корты размяться — сделать что-то вроде обычной физзарядки.
Вдыхая чистый воздух и слушая тишину, она подивилась, что вокруг так мало шума. Даже на островах Аппер-Киз было более шумно. Там по шоссе то и дело проносились грузовики, шелестели на ветру листья пальм. Она привыкла считать, что и весь остальной мир также всегда наполнен шумами. В особенности это касалось Майами и других больших городов, которые всегда были полны тех или иных звуков. Гул уличного транспорта, сирены, выстрелы, злые выкрики, полные бешенства и ярости. В современном мире, полагала она, шум чем-то сродни насилию.
Но этим утром она не слышала ничего, что не укладывалось бы в ее представления о нормальной жизни. Она не могла не признать, что это самая впечатляющая особенность нового штата, какую только можно себе представить. Ей казалось, что здешняя хваленая нормальность будет действовать ей на нервы, но нет. Наоборот, это было приятно. Хотя если бы Диана несколькими днями ранее побывала вместе с дочерью в хосписе, она согласилась бы, что особенная тишина, которая царила в этом заведении, была во многом сродни той, в которую она вслушивалась этим утром.
Она вернулась в спальню, однако закрывать за собой балконную дверь ей не хотелось. Пусть свежий воздух проникает внутрь, решила она. В собственном доме она на такое не решилась бы. Затем она быстро оделась и спустилась в кухню.