Джеффри покачал головой:
— Прости, я что-то не улавливаю.
Сьюзен ответила ему очень тихим голосом — ветер, казалось, старался унести вдаль каждое произносимое ею слово.
— На мой взгляд, он придумывает разные игры. Так, он затеял игру в словесные головоломки. То есть пытался говорить со мной на языке, который мне хорошо известен. Ведь я Мата Хари. Королева головоломок. А для твоего случая он приберег кое-что другое. Его послания тебе тоже написаны на понятном тебе языке. На языке жестоких убийств. Ведь ты Профессор Смерть. Это в своем роде тоже головоломки. Совсем другие, чем те, которые он слал мне, но все-таки головоломки. Не так ли ведет себя всякий родитель? Разве он не пытается достучаться до своих детей, разговаривая с ними на их языке, учитывая при этом уникальные способности каждого своего ребенка?
Джеффри внезапно почувствовал, как его начало подташнивать.
— Дьявольщина! — пробормотал он.
— В чем дело?
— Семь лет назад, вскоре после того, как я получил работу в университете, пропала одна из моих студенток. Собственно, я с ней и знаком-то как следует не был. Так, видел несколько раз ее лицо в аудитории. Ее обнаружили в позе, похожей на ту, в которой нашли убитую девушку примерно в то время, когда мы еще детьми покинули Нью-Джерси. В той же позе лежала и первая его жертва здесь, на Западной территории. Именно эта цепочка убийств и стала поводом для приглашения меня сюда агентом Мартином…
— Но на самом деле тебя сюда вызвал не агент Мартин, — медленно проговорила Сьюзен. — Это был он.
— А знал ли он, что я привезу сюда тебя и нашу мать?
Сьюзен задумалась.
— Думаю, нам лучше предположить, что знал, — сказала наконец она. — Возможно, все его послания мне должны были привести именно к этому.
Пару секунд они хранили молчание.
— Однако, — первой нарушила его Сьюзен, — в таком случае все равно остается вопрос: зачем ему это понадобилось?
— Ответа у меня нет, — ответил Джеффри. — Во всяком случае, пока. Но кое-что другое я знаю очень хорошо.
— Что именно?
— Нам, черт возьми, лучше поторопиться и поскорее найти его, пока он сам не дал нам ответ.
Диана вернулась в маленькую комнату с кроватью, чтобы отдохнуть, хотя понимала, что это окажется непросто. Боль снова напомнила о себе, а к тому же тревожные обстоятельства смерти агента Мартина неминуемо должны были вывести ее из равновесия. К этому добавлялись страхи относительно их будущего — детей и ее самой. Что-то принесут им ближайшие часы и дни? Она знала, что в соседнем кабинете ее сын и дочь стараются придумать, как отвести нависшую над ними троими угрозу, и она очень жалела, что не в силах принять участие в этой попытке найти какое-нибудь решение их проблемы.
Джеффри и Сьюзен сидели за компьютером в главном офисе Службы безопасности и пытались выяснить, что им следует искать в первую очередь.
— На планах домов это помещение должно быть помечено как музыкальная комната или музыкальный салон.
— Или как маленькая уединенная телевизионная комната из тех, в которой оборудуют домашний кинотеатр?
— Нет, именно как музыкальная комната, потому что ему понадобится усиленная звукоизоляция.
— Но и во втором случае звукоизоляция понадобилась бы достаточно мощная.
— Верно. Ты права. Поищем и телевизионную комнату тоже.
— Ключевой вопрос — месторасположение, — добавила Сьюзен. — Если кто-то, к примеру, играет на пианино или даже на виолончели, такой человек, скорее всего, предпочел бы заниматься этим в центральной части дома, поблизости от основных жилых помещений. Так что музыкальная комната в подобном случае будет располагаться на первом этаже и примыкать к гостиной или столовой. Примерно так. Потому что, знаешь ли, музыканту не придет в голову скрывать свои занятия от кого бы то ни было. Ему достаточно иметь возможность уединиться, и все. А нам надо найти нечто находящееся совсем на отшибе.
Джеффри кивнул:
— Нечто совершенно изолированное. Где-нибудь в закутке, куда обычно никто не заходит. Не то чтобы тщательно замаскированное — нет, туда должно быть достаточно легко попасть, — но где-то близко к тому. И возможно, эта комната имеет отдельный выход. Вероятно, потайной.
— Как ты думаешь, не захочет ли он использовать для занятий музыкой гостевой домик? — спросила Сьюзен.
— Нет, вовсе не обязательно. Отдельно стоящий домик слишком уязвим. Помнишь, что говорил нам твой друг мистер Харт? Он желал полностью контролировать все подходы к своей берлоге. Вот и в Хоупвелле отец занимался своими делами в цокольном этаже, в помещении удаленном, но не полностью изолированном от остального дома. Есть и еще один довод в пользу моего предположения…
— Какой?
— Психологический портрет маньяка. Убийства, которые он совершает, являются важной частью его самого. Они неотъемлемая часть его бытия. Самое сокровенное, что в нем есть. Ему хочется, чтобы они постоянно были где-то рядом с ним.
— Но тела… их же находили по всему штату…
— Тела — это отходы его производства. Побочный продукт. Трупы не имеют ничего общего с тем, кто он и чем занимается. А вот то, что происходит в той комнате…
— Именно это и делает его тем, кто он есть, то есть самим собой, — проговорила Сьюзен, довершая за него начатую им мысль. — Я это хорошо понимаю. Примерно об этом и пытался рассказать твой друг мистер Харт. — Она вздохнула, глядя на брата. — Это, наверное, тебя сильно тревожит…
— Что именно?
— То, что ты так хорошо понимаешь подобные вещи.
Сперва Джеффри не хотелось ничего отвечать, хотя он понимал, что уже одно его молчание сестра может счесть достаточно красноречивым. Наконец он кивнул:
— Да, мне страшно, Сьюзи. Просто жуть берет.
— Ты так боишься его?
— Не его. Того, что могу оказаться таким же, как он.
Она уже собиралась произнести слова утешения и заверить его, что это, конечно, не так, но слова замерли у нее на языке, а из горла вылетел только бессвязный звук.
Джеффри открыл шкаф и достал оттуда большой пистолет. Он щелчком отсоединил магазин с патронами и, вынув его, бросил на пол, затем оттянул затвор и вынул патрон из патронника. Тот упал сперва на письменный стол, потом покатился по нему, свалился и бесшумно приземлился на мягкий ковер.
— У меня несколько пистолетов, — сказал он.
— Как и у всех, — возразила ему сестра.
— Нет, мой случай особый. Я не позволяю себе стрелять, — признался Джеффри. — Я ни разу в жизни не нажал на спусковой крючок.
— Но ты принимал участие в задержании стольких опасных преступников… — отозвалась Сьюзен.
— И ни разу не стрелял. Конечно, я держал их на мушке. Угрожал. Но спустить курок… Такого не было никогда. Даже в тренировочных целях.