Мэнсон сунул руку в портфель, достал газету «Нью-Вашингтон пост» двухнедельной давности и бросил ее Сьюзен. Она увидела заголовок: «НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ НА ОХОТЕ. ПОГИБЛА ГОСУДАРСТВЕННАЯ СЛУЖАЩАЯ». Рядом со статьей была напечатана фотография Кэрил Энн Куртен. Сьюзен посмотрела на нее и повернулась к брату.
Джеффри покачал головой, разглядывая чек, который ему вручил Мэнсон.
— Цена за это была заплачена очень высокая, — сказал он.
— Примите мои соболезнования, — отозвался Мэнсон. — Однако, насколько я понимаю, дни вашей матери все равно были сочтены…
— Все правильно, — сухо прервал его Джеффри голосом, в котором прозвучали сердитые нотки. — Но какова цена шести месяцев жизни? А одного месяца? А недели? А одной только минуты? Для сына и дочери может оказаться бесценным каждый миг, отвоеванный у смерти.
Мэнсон улыбнулся:
— Профессор, мне кажется, что вы задаете вопросы, на которые ваша мать уже ответила, смело приняв вызов судьбы, и продолжать их задавать означает принижать ее решение.
Джеффри на мгновение прикрыл глаза, потом кивнул в знак согласия.
— Вы умный человек, мистер Мэнсон, — сказал он. — И в этом отношении напоминаете мне отца.
Мэнсон улыбнулся:
— Я предпочту принять это за комплимент. Скоро ли вы уедете? Думаю, лучше это сделать сегодня же.
— А ведь он так и не отправил то письмо в газеты, ведь правда? То, из-за которого вы так всполошились? И то, которое привело нас в его дом? Кажется, вам повезло. Властям вашего штата не пришлось расхлебывать кашу, которая могла бы завариться. Верно?
— Да. — Мэнсон кивнул. — Он его так и не отослал. Тут нам действительно повезло.
— Интересно, почему? — спросила Сьюзен.
— Тому имелась причина, — ответил Джеффри. — Причина есть всегда. Мы просто пока не знаем какая.
Он повернулся к директору. Тот сидел на неудобном больничном стуле, однако радость по поводу того, какой оборот приняли события, сделала его нечувствительным к любому дискомфорту.
— Ведь вы же знаете, что он одержал бы над вами верх, — продолжил Джеффри. — Он был на сто процентов прав, предсказывая, какой эффект произвело бы его письмо. Все следующие полгода вам пришлось бы лгать и изворачиваться, объясняясь с представителями практически всех средств массовой информации у нас в стране. А голосование в конгрессе? Думаю, его исход вполне мог бы оказаться неблагоприятным.
— О, — произнес Мэнсон, делая рукой такое движение, словно хотел отмахнуться от данной проблемы, — я прекрасно отдавал себе в этом отчет, даже больше, чем кто-либо другой. Общественное мнение переменчиво и непостоянно. Безопасность — хрупкая вещь. Нельзя скрывать что-то до бесконечности. Рано или поздно все равно просочится какой-нибудь слушок или, еще того хуже, пойдут гулять легенды и мифы. Собственно говоря, профессор, насколько я понимаю, это единственный из вопросов в этой истории, на который нам не удалось найти ответа. Почему, предприняв так много успешных усилий для того, чтобы вы, ваша сестра и ваша покойная матушка приехали в этот штат, а также сделав столь многое для того, чтобы торпедировать его принятие в состав федерации, он вдруг под конец проявил нерешительность? Притом что успех был ему гарантирован, погибни он или останься в живых… Согласитесь, это более чем непонятно. Вы не находите?
— Вот это меня и беспокоит, — согласился Джеффри.
Мэнсон улыбнулся и поднялся со стула.
— Что ж, — заключил он, — в конце концов, ваше беспокойство — это ваше личное дело.
Он кивнул Сьюзен и вышел, так и не подав никому из них на прощание руки.
Неподалеку от Лейк-Плэсида, в самом сердце Адирондакских гор, есть озеро под названием Беар-Понд, до которого можно добраться, если пересечь на каноэ Аппер-Сент-Регис-Лейк, где стоят у самой воды огромные старинные особняки из тесаных бревен, и в конце концов найти небольшую бухточку, окруженную стройными темно-зелеными елями и соснами. Оттуда каноэ нужно тащить волоком полмили еще до одного, совсем маленького озерца с болотистыми берегами, где в темной торфяной воде лежат серые, похожие на скелеты стволы упавших деревьев и плавают широкие листья кувшинок и где стоит полная тишина. У этого озерца нет названия. Его берега пустынны. Это мрачное, угрюмое место, и если кто-нибудь сюда забредал, то старался оттуда выбраться как можно скорее. Дальше каноэ снова нужно тащить волоком ярдов двести, туда, где виднеется сосновый лес, продуваемый холодными арктическими ветрами, которые несут с собой снег и зиму. За этим лесом и есть озеро Беар-Понд. По берегам его темнеют серые гранитные скалы, а в кристально чистой воде отражается густой зеленый лес и водится радужная форель. Это мир почти совершенный, мир холодной красоты, чей покой лишь иногда нарушит крик какой-нибудь птицы. Прохладный голубоватый воздух дрогнет, только когда пролетит скопа, пикируя на зазевавшуюся форель, которая поднялась слишком близко к поверхности воды.
Идея развеять прах Дианы именно здесь принадлежала Сьюзен.
Они так и поступили, найдя дорогу с помощью одного старика, инструктора по рыбной ловле, который вызвался проводить их. Утро выдалось ясное и морозное. Озёра еще не покрылись льдом, хотя до морозов осталось, наверное, лишь несколько дней. Изредка налетал совсем легкий ветерок, который напоминал, что, несмотря на яркое солнце, дело все же идет к зиме. Роскошные особняки, построенные больше ста лет назад Рокфеллерами и Рузвельтами, стояли в тишине, с заколоченными окнами и дверями. У воды, кроме сестры и брата, никого не было.
Старик сидел на руле, а Джеффри усердно работал легким веслом, пытаясь согреться. Сьюзен сидела между ними, закутанная в красное шерстяное одеяло, и сжимала в руках маленькую металлическую урну с прахом матери, слушая ритмичные плески весла.
Когда они выбрались на берег Беар-Понда, ветер почти стих. Дно лодки уткнулось в мелкую гальку, и Сьюзен увидела первый лед у кромки воды. Старик оставил их одних, а сам пошел разгребать снег посреди небольшой полянки, чтобы разложить костер.
— Надо бы что-нибудь сказать, — неуверенно предложила Сьюзен.
— Зачем? — спросил Джеффри.
Сестра кивнула и, размахнувшись изо всех сил, высыпала серый пепел в воду. Они стояли и смотрели, как тот разошелся по глади озера, похожий на клуб дыма, потом набряк влагой и наконец стал оседать на дно.
— Чем ты теперь собираешься заняться? — спросил Джеффри.
— Думаю, вернусь домой, где, черт возьми, всегда тепло, а там сяду в свой скиф и рвану на отмели, где никого, кроме меня, нет, и с удовольствием буду просто дышать соленым морским воздухом, пока не замечу какого-нибудь пермита, который будет искать обед и не обратит на меня внимания. Тогда я заброшу наживку прямо перед его глупым носом, и он очень удивится, когда поймет, что попался на крючок. Вот чем я собираюсь заняться.
Джеффри улыбнулся и поежился от холода.