– Погибла другая, последняя. С этой он расстался. Эта ненавидела всякий транспорт, у которого Меньше четырех колес на осях и четырех нолей в цене. Такое вот 4x4. А у моего байкера нули были только в карьерных перспективах. Тогда она шустренько познакомилась по Интернету с каким-то немцем, он приехал, ну и дальше все как обычно... Мой байкер оказался не у дел. Ужасно переживал. Занялся увлекательнейшим из всех занятий – самоуничтожением. Стал пить, встречаться с кем попало и вообще быстро покатился под гору. Где-то в нижней трети этой горы он все же спохватился и мало-помалу набрал высоту, – сказал хранитель.
– Бодренько у него, однако, было с девушками... – процедила Улита.
Она подумала, что Эссиорх унаследовал кучу привычек прежнего мотоциклиста, начиная от его пристрастия к байкам. Почему бы ему не унаследовать и любовь, при условии, что она еще сохранилась?
– Как ее, кстати, зовут?
Эссиорх вновь скользнул в глубины чужой памяти.
– Э-э... минуту... Яна, – сказал он, мимолетно испытывая притяжение чувства погибшего байкера.
Удивительно, как Яна смогла высмотреть его из стоящего на светофоре такси. В шумном, забитом людьми и машинами городе. Впрочем, у нее всегда было чутье. Дар поразительной жизненной изворотливости заменял ей ум. И чрезвычайно успешно заменял, подумал Эссиорх.
– Это ты, Никитин, я не ошиблась? – спросила Яна, подходя.
Она щурилась, но скорее из привычного кокетства, чем от близорукости.
_ Да, – отвечал Эссиорх.
Где-то там, в садах, граничащих с Эдемом, он ощутил волнение того, кто носил некогда эту фамилию.
– Нет, ты видел, какое хамство! На Западе машины всегда ждут, пока пройдет пешеход! Здесь же пешеход – потенциальный труп! И правильно, что над ними во всем мире издеваются! Как было все совком, так и осталось! – гневно сказала Яна.
Эссиорх разглядывал ее с любопытством, все еще барахтаясь в водах чужой памяти. Яна вела себя так, будто они виделись в последний раз не несколько лет назад, а сегодня утром. Однако, изобличая совковое варварство, Яна не забывала изучающе посматривать на Улиту.
«Ты сам понимаешь, Никитин, мы с тобой такие разные люди. Зачем обманывать себя, мы же почти не находим общего языка», – говорила некогда Яна мотоциклисту. При этом подразумевалось, что с немцем, знавшим сто слов по-русски и средненько по-английски, общий язык она находит. И еще она говорила: «Ты любишь пиво, фантастику и ржавчину на колесах, а я белое вино, хорошие машины и Пруста». Никитин только пожимал плечами. Насколько он помнил, Пруст всегда был хронически заложен у нее на одной странице. А потом Яна ушла, быстро и решительно обрубив клубок запутанных отношений.
– Знаешь... Здесь мы мешаем... Давай отойдем в сторонку, – сказал Эссиорх.
Он вынырнул из чужой памяти и, ведя мотоцикл за руль, кое-как причалил его к тротуару. Улита разглядывала свои ногти так внимательно, словно собиралась вытаскивать ими из кого-нибудь внутренности. Эссиорх с беспокойством покосился на ведьму, однако она успокаивающе подмигнула ему. Настроение у Улиты менялось быстро. Теперь она, похоже, забавлялась, получая удовольствие от ситуации. Яна окинула оценивающим взглядом платье Улиты. В глазах у нее промелькнуло беспокойство, которое тотчас исчезло, когда она увидела мотоцикл. Благополучная девушка в своем уме никогда не сядет на это ревущее чудовище.
– А вот с вами мы незнакомы! Давайте знакомиться. Яна, – сказала она, протягивая ведьме прохладную руку.
Две ладони соприкоснулись, точно головы двух змей.
– Улита.
Брови взметнулись.
– Улита? Необычное имя.
– Я не участвовала в его изобретении. Это целиком заслуга моей мамы, – спокойно отвечала ведьма.
Отраженная, Яна перешла в атаку на другом фронте.
– У вас интересное платье! Это не от Пьера Конти?
– От Сальвадора.
На лбу Яны появилась и тотчас растаяла морщинка.
– Вот как? Ах да, из его весенней растиражированной коллекции?
– Вовсе нет, – спокойно заверила ее Улита. – Оно существует в единственном экземпляре.
Яна, видно, ожидала похожей фразы и сразу пустила в ход свой коронный удар.
– Мне кажется, вас ввели в заблуждение... Я близко знакома с модой, бываю на всех показах, лично знаю Сальвадора и заверяю вас, что его платья, как бы выразиться, более мягкие, более пастельные.
Эта фраза, по замыслу, должна была сразу поставить Улиту на место, отодвинув ее на второй план, но этого не произошло. Трамвайный фулюган, образно выражаясь, наступил на ногу шахиду.
Улита снисходительно коснулась ее плеча.
– И мое постельное, милочка! И уж во всяком случае, не куплено на распродаже в Гамбурге с уценкой в сто семьдесят евро, как этот зеленый костюмчик.
Яна вздрогнула, и Эссиорх понял, что ведьма била наверняка. Так вот где, оказывается, одеваются европейские дамы мытищинского розлива! Эссиорх не думал даже, что Яна оправится от удара, но она оправилась, и довольно быстро. Все-таки была опытным бойцом, прошедшим огонь и воду. Ее девиз с рождения был: «Загрызу за личное счастье».
– Ну как твои дела, Никитин? Вижу, все наладилось? Уже не снимаешь ту комнатушку с вздувшимся паркетом? Где работаешь? – участливо обратилась она к Эссиорху.
Хранитель слегка растерялся. По известным причинам, этот вопрос всегда заставал его врасплох. Врать же он патологически не умел. Улита подошла к нему сзади и, обняв за пояс, положила голову на плечо.
– Мой жених частный детектив! Он следит за большим начальником, который занимается арендой и скупкой! – проворковала она, заранее зная что ее слова будут восприняты как полнейшая чушь и забавляясь этим.
Яна усмехнулась. Она выбрала теперь другую тактику – не замечала Улиту в упор. К собственничеству, которое проявляла повисшая на Эссиорхе Улита, Яна отнеслась вообще никак, лишь скривила угол рта: бери, мол, если я бросила, что мне, жалко?
– Представляешь, Никитин, мы с Отто только вчера прилетели в Москву и еще даже не разбирали вещи. У Отто дела в России. Его фирма строит здесь завод. Вообще-то я собиралась поехать в Бельгию, но когда узнала, что Отто посылают в Россию, пересмотрела планы. Захотелось увидеть, как тут все у вас! – сказала она.
– Завидую, – буркнул Эссиорх и тотчас пожалел об этом слове. Еще, чего доброго, Прозрачные Сферы поймают его на лжи.
Яна кивнула. Она и не ожидала другой реакции.