– А я бы не отпускала эту толстуху живой! Место ей – в Тартаре. С каких это пор сферы покровительствуют мраку? – воинственно накинулась на Эссиорха Хаара.
Названная «толстухой» Улита вспылила.
– Вы такая милая! Так здраво рассуждаете о моем весе! Что, большой опыт сидения на диете? Компенсируем мужское не внимание беготней с острыми предметами?
Бэтла, никогда не ладившая с Хаарой, хихикнула.
– А она хорошо поставила тебя на место, а, Хаара? – шепнула она.
– Молчи! Не трогай Хаару! Разберись лучше со своим оруженосцем! – велела Бэтле Филомена, валькирия испепеляющего копья, всегдашняя союзница Хаары.
– А вот разбираться ни с кем не надо! Ее паж и в не разобранном виде очень даже ничего! – вступилась за оруженосца Бэтлы Улита.
Довольная Бэтла зарделась. Она и в самом деле не променяла бы своего кругленького, с намечавшимся брюшком пажа на молчаливого, хмурого качка Хаары. Тот только и умел, что бегать и подавать копье, и уж точно не был способен за три четверти часа сварганить вкусный шашлычок.
Хаара, которой не понравилось, что Улита лезет в чужой разговор, протянула руку за копьем, однако, между ней и ведьмой предусмотрительно встал Эссиорх.
– Жестокость и поспешность – это оружие зла. Порой великодушием и терпением можно сделать больше, – сказал он.
Его глаза и глаза Хаары встретились. Секунд пять они, казалось, состязались, а затем валькирия отвела взгляд.
– Хорошо. Ведьмой больше, ведьмой меньше.
Глобально это ничего не решает. Пусть живет пока! Но кто отомстит вот за него?
Она сделала шаг в сторону, и, Улита увидела то, что прежде скрыто было тесным строем валькирий. На асфальте неподвижно лежал юноша. На миг она подумала, что это Мефодий, рванулась к нему и остановилась, поняв, что видит его впервые.
– Кто это?
– Юноша. Кто он – мы не знаем. Предательски убит Мефодием Буслаевым, – сказала Ламина.
Улита опустилась на колени и, осторожно перевернув Багрова, осмотрела его рану.
– Предательски? С чего вы решили? Рана не в спину, а в грудь. Вдобавок он вооружен. Нет, они сражались, и сражались долго. – Улита коснулась руки Багрова, продолжавшей сжимать саблю.
– Клинок можно вложить и в мертвую руку, – сказала Радулга, валькирия со шрамом.
– Да, правда, Улита, почему ты решила, что сражение шло долго? – с интересом спросил Эссиорх.
– Земля истоптана. Кроме того, они сходились грудь с грудью. Это видно последам. Смотрите, с какой яростью они рубились...
– Возможно, так. А возможно, это лишь твое предположение, ведьма. Свидетелей нет! – с ненавистью глядя на Улиту сказала Филомена.
– В самом деле нет? Сомневаюсь! Такого не бывает, чтобы никто ни чего не видел! – сказала Улита.
Она встала, огляделась и вдруг бегом рванула через кустарник. Валькирии переглянулись, пытаясь сообразить, не предлог ли это, чтобы скрыться. Спустя минуту Улита вернулась, волоча за собой пришибленного дядечку в очках. За ним на поводке, придушенно хрипя, тащился французский бульдог.
– Что вы хотите дамочка? Я тут с собачкой гуляю! Он просто задумался под деревом! Он не сделал ничего плохого! – скулил пришибленный.
Ведьме надоело это слушать, и она быстро провела ладонью у него перед глазами. Челюсть у лопухоида отвисла, и он застыл, покачиваясь, глубоко зомбированный. Улита же, мигом утратив к нему интерес, сгребла за ошейник бульдога.
– Только попробуй сказать «гав»! Мигом провалишься в Тартар, чучело пластилиновое! – предупредила она.
– Не надо, я сдаюсь! – прохрипел бульдог человеческим голосом.
– Твое имя!
– Прюфф, младший арендный комиссионер. Разрешение №5.483.243, – обреченно пролаял песик.
– Документы! – потребовала Улита.
Немыслимым образом, изогнув переднюю лапу, пес сунул ее куда-то за ошейник и извлек пергамент с печатью, который и продемонстрировал Улите.
– Что это за чучело в собачьем образе? Какой еще арендный комиссионер? Чем они отличаются от простых? – шепнула Бэтла на ухо Гелате.
– Аренда – это когда эйдос обещают мраку, взамен выторговывая кое-какие привилегии. К таким людям мрак приставляет своих соглядатаев, чтобы они не рыпались, – таким же шепотом пояснила Гелата.
– Рассказывай, что ты видел, Прюфф! И только попробуй сказать «не знаю»! – рявкнула Улита. Бульдог переводил трусливый взгляд с ведьмы на валькирий. На морде у него был написан глубокий, вдумчивый ужас.
– Я разве виноват?.. Я ж на работе... Мы по два часа каждый день гуляем!.. – забормотал он.
– Рассказывай!
– Они... ну это.. говорили сперва долго, а потом стали рубиться. Он, покойник который, ударил наследника по лицу эфесом. Тот зашатался, схватился за голову, точно ослеп. Тут покойник на него кинулся и хотел добить. А потом – я ничего не понял! – клинки столкнулись, меч наследника изогнулся и раз – ужалил в сердце! Тот и повалился как сноп! – хрипло сказал он.
Улита с торжеством взглянула на Хаару.
– Ну что? Убедилась? – спросила она. Валькирия разящего копья брезгливо скривилась.
– Жалящее лезвие, гибкое как змея! Штучки мрака... – сказала она.
– А спрятать в рукояти палец гекатонхейра – это штучки света? Так мило! Буду знать на будущее! – парировала Улита.
Она подозрительно приглядывалась к сабле Багрова – с тех самых пор, как комиссионер упомянул о временной слепоте Мефодия особенно заинтересовала ее почему-то рукоять.
– При чем тут гекатонхейры? – непонимающе спросила Ильга.
– А притом, что фаланга пальца одного из них здесь, – пояснила Улита, осторожно разжимая Багрову ладонь.
Хола, валькирия медного копья, коснулась сабли и брезгливо отдернула руку.
– Ведьма не врет! В рукояти действительно кость гекатонхейра... Как он вообще мог сражаться этим оружием? Он испытывал бы чудовищную боль, едва коснувшись рукояти! – сказала она.
– Если он не некромаг. Это кольцо и браслет что-то мне сильно напоминают, – сказала Ламина, настороженно вглядываясь в перстень на пальце у Багрова.