– Возможно, что и свой. Но он действует лишь до тех пор, пока не противоречит общим правилам света, – строго возразил Эссиорх. – Ведь вы на службе у света, не так ли? Или кто-то хочет меня разубедить?
Хаара начала было возражать, однако Фулона, старшая из валькирий, не дала ей вспылить.
– Вспомни Сэнру и возьми себя в руки! – негромко сказала она и повернулась к хранителю: – Да, Эссиорх, мы на службе у света, и мы подчиняемся. Пусть валькирия-одиночка отказывается от схватки, если ей так хочется. Мы не станем настаивать! В этот раз, во всяком случае!
Хаара недовольно скривилась.
– Хорошо, пусть так. Тогда что помешает мне – лично мне! – бросить вызов Буслаеву и убить его?
– Кое-что помешает. Повод! У тебя его нет! – заметил Эссиорх.
– Повод? Он мне не нравится! Эссиорх посмотрел на нее с беспощадной холодностью.
– Для света это не аргумент. Возможно, для мрака – да. Но насколько я понимаю, мы играем не по его правилам? – спросил он.
Улита, имей она возможность его слышать, гордилась бы им в этот момент.
– Тогда месть! Это ведь повод? – напирала Хаара. Эссиорх развел руками.
– Какая месть? Если бы он убил валькирию-одиночку – тогда повод появился бы. А так извините, буйные дамы, но ваша месть тоже натяжка!
– Он создание мрака и его наследник! Никто не станет этого отрицать! – потирая шрам на щеке, сказала молчавшая до сих пор Радулга – Требую Суда Двенадцати! Он должен решить, как поступить с валькирией-отступницей! Она не с нами, раз хочет, чтобы наследник жил. Наша работа – уничтожать творение мрака!
– Впервые слышу о таком, хотя заявление, конечно, любопытное, – парировал Эссиорх. – Ты говоришь, Мефодий – творение мрака?
– Да.
– Но с каких это пор у созданий мрака есть эйдосы? Этот юноша сотворен не мраком. Вот если он лишится эйдоса – тогда он весь в вашей власти. Пока же ни один волос не упадет с его головы, хотя я один, а вас двенадцать, – сказал Эссиорх.
– А вот это мы сейчас проверим! – пробасила Таамаг, занося копье.
Но тут же опустила его, потому что на пути у нее выросла Гелата.
– Вначале убей меня!.. Мы валькирии, а не палачи! Буслаев будет жить хотя бы для того, чтобы иметь право на выбор.
– Гелата, замолчи и отойди! – деловито приказала Таамаг.
Она хотела отстранить Гелату, но рука ее внезапно встретила холодный нагрудник Ламины.
– Это ты отойди, Таамаг! Пока его эйдос цел, мы его не тронем!
– Что, еще одна мягкосердечная? – нахмурилась Таамаг.
– И еще одна! Я с ними. Я против убийства! – точно проснувшись, вмешалась Бэтла. – В крайнем случае, я соглашусь усыпить его лет на сто! Но не больше. У него такие забавные волосы!
Хазра с яростью уставилась на нее.
– Что я слышу? Восстание сонь?.. Замолчи, Бэтла! Иди, порыдай в жилетку своему оруженосцу!
– А ты и этого не можешь, Хаара. Хотя хотелось бы порой, а? Не твоя вина, что ты не способна никого любить! Спусти свой пар где-нибудь в другом месте, а родная? – с неожиданной твердостью отвечала ей Бэтла.
Хаара, готовая вспылить, внезапно опустила руки, смутилась и отступила. Ирка поняла вдруг, что Бэтла не такая уж рохля, какой всегда казалась.
Фулона, валькирия золотого копья, внезапно сняла свой тяжелый шлем. По плечам рассыпались длинные пшеничные волосы. В быстром взгляде, который Фулона бросила на Ирку, той почудилось понимание.
– Суда Двенадцати над валькирией-одиночкой не будет. Во всяком случае, я не вижу для этого оснований, – твердо произнесла она.
Таамаг грузно повернулась к ней.
– И ты с ними, Фулона? Ты? Неужели я брежу?.. Но почему, поглоти меня мрак! Почему?
– Хотя бы потому, что какое бы решение мы ни приняли, оно уже не будет всеобщим. И посеет между нами вражду, – спокойно отвечала Фулона.
– Не важно. Вражда и так существует. Валькирия-одиночка посеяла ее! – крикнула Хаара.
– Ты преувеличиваешь! Мы и раньше никогда не жили душа в душу, – возразила Ламина.
– Все равно я требую, чтобы Суд Двенадцати был созван! Я имею право требовать! И ты, Фулона, не вправе отказать! Таковы правила! – напирала Таамаг.
Фулона устало подняла на нее глаза. Таамаг так и рвалась в бой. Филомена и Хаара определенно были на ее стороне. Другие колебались, не исключено, что готовые примкнуть к большинству. Но недаром Фулона была валькирией золотого копья. Она прекрасно знала, как обуздывать свою языкастую и бесстрашную рать.
– Дорогая Таамаг, не будешь ли ты так любезна напомнить мне, как ты только что назвала Суд? – сказала она мягко.
– Суд Двенадцати! Ты хочешь сказать, что забыла? – оборачиваясь к Хааре за поддержкой, отвечала Таамаг.
– Так все-таки двенадцати? Не одиннадцати, не пятнадцати, не десяти? – уточнила Фулона.
Таамаг встревожилась, смутно понимая, куда она клонит.
– Двенадцати, разумеется... Так было всегда. Ты это о чем?
– О том, что для Суда нужно двенадцать валькирий. Нас же одиннадцать. Валькирия-одиночка не в счет. Копье же Сэнры, как известно, не имеет права голоса, – спокойно отвечала Фулона.
– Но мы можем найти другую валькирию на ее место, и тогда... – предложила Таамаг.
– И она сразу, с бухты-барахты, не освоившись с новыми возможностями, не войдя в курс дела, вынесет смертный приговор? Хорошую же валькирию ты собралась найти, Таамаг! Мрак будет крайне доволен таким выбором, – сухо отрезала Фулона.
Таамаг хотела было возразить, но Хаара остановила ее.
– Перестань! Не выставляй себя на посмешище! Разве ты не понимаешь, что они выиграли! Доказали, что Суд невозможен, – сказала она с раздражением.
Таамаг хмуро замолчала. Раз уж Хаара так говорит, то что остается? Она махнула рукой и, не прощаясь ни с кем, исчезла. Хаара последовала за ней.
– Что ж, на этот раз ты избежала Суда Двенадцати, одиночка! Но это ненадолго, поверь мне! – перед тем как скрыться в золотистом сиянии, угрожающе шепнула Ирке Филомена.
– Тебе не идут косички. Попробуй что-нибудь другое, – посоветовала ей Ирка.