— Не знаю, — ответил я. — Может, наконечник стрелы или какое-нибудь украшение.
— Мой приятель увидел эту штуковину во время перекура, когда она прилипла к его ботинку, — пояснил мужчина. — Он отдал ее мне, для парня моей дочки — тот увлекается всякой стариной.
Предмет был холодным и увесистым, гораздо тяжелее, чем можно было ожидать. На одной стороне виднелись полустертые бороздки, составлявшие рисунок. Я повернул его к свету и увидел фигурку человека с большими оленьими рогами.
— Можете оставить себе, если хотите, — предложил рабочий. — Паренек ничего не потеряет.
Я сжал металл в ладони. Острые края врезались в кожу, я чувствовал, как вокруг них пульсирует кровь. Пожалуй, подобные вещи следует хранить в музее. Марк бы нам глотку перегрыз.
— Нет, — произнес я. — Спасибо. Думаю, она понравится вашему внуку.
Он пожал плечами и поднял брови. Я отдал ему предмет.
— Спасибо, что показали.
— Не за что, — ответил мужчина, спрятав вещицу в карман. — Удачи.
— И вам.
Заморосил дождь, мелкий и легкий, как туман. Рабочий швырнул окурок в глубокий след от гусеницы, поднял воротник и зашагал к своим товарищам.
Я закурил и стал смотреть, как они работают. На ладони остался красный след от острого предмета. Двое детей лет восьми-девяти балансировали на каменной стене, навалившись на нее животами. Рабочие замахали на них руками и стали кричать сквозь рев машин. Дети исчезли, но через пару минут опять появились. Демонстранты раскрыли зонтики и стали передавать друг другу сандвичи. Я сидел долго, пока у меня в кармане не начал настойчиво вибрировать мобильник и дождь не припустил еще сильнее. Я бросил сигарету, застегнул на все пуговицы пальто и направился к машине.