Все участники операции молчат, таким образом изъявляя свое согласие.
— А мне что делать? — спрашивает Дюмон.
— Твоя задача — чтобы никто не входил в здание и не выходил. Ты курируешь своих людей, оцепивших улицу с двух сторон. Представь себе, что этого типа нет в квартире и он объявится в тот момент, когда мы будем у него, — лучше подстраховаться. Кроме того, мне не нужны на улице посторонние машины или пешеходы во время операции.
Дюмон молчит. Он сейчас не чувствует в себе сил возражать на что бы то ни было, и Мистраль это знает.
У Фокусника мурашки бегут по спине. Потайной механизм в нем сработал раньше, чем он мог ожидать. Волна поднимается у нею в мозгу и опускается в пах, потом снова поднимается и снова опускается, и так далее. Что-то вроде короткого замыкания — он хорошо знает это состояние: если силы уже пришли в действие, обратного пути нет. Он возбужден еще больше, чем обычно, его добыча лежит рядом, лишенная воли, обездвиженная, и ждет его. Он в последний раз прикасается к своим трофеям. Именно эти прикосновения запустили механизм в действие, позволили ему сработать. Дрожь проходит у него по телу. Лекюийе выходит из своей палатки с коллекцией в руках и откладывает ее на стол. Потом он приближается к ребенку, разрезает ленту, поднимает малыша с постели и укладывает на пол на живот, повернув голову лицом вправо. Раздвигает ему руки, прижимая их ладонями к полу, пальцы тоже расставляет. И выпрямляется, чтобы полюбоваться. Арно Лекюийе преобразился в Фокусника, в машину для убийств. Все его жесты, движения, повадки являются противоположностью тем, что были свойственны Арно Лекюийе — маленькому, незначительному человеку. Он опускается на колени, берет шнурок и делает петлю вокруг шеи ребенка.
Полицейские бесшумно поднялись по ступенькам. У двоих в руках специальное устройство, чтобы взорвать дверь. Один из них прикладывает к ней что-то вроде стетоскопа и прислушивается к звукам в квартире. На лестнице никто не двигается. Полицейские стараются сдерживать дыхание. Через минуту специалист со «стетоскопом» оборачивается к Мистралю и шепчет ему на ухо:
— Там телевизор работает, звук приглушен. Это единственный шум, который мне слышен.
— Возможно, он сидит перед телевизором, — говорит Мистраль двум полицейским, которые пойдут в квартиру вместе с ним.
Двое специалистов ждут сигнала Мистраля, чтобы взломать дверь. Полицейские включили фонари на своих пистолетах, которые они держат двумя руками. Мистраль чуть заметно кивает. Двое спецов включают устройство, с жутким грохотом взрывающее дверь, и отходят в сторону. Мистраль и два его помощника, держа перед собой оружие, устремляются в квартиру. Проходит менее секунды — и они видят, что перед работающим телевизором никого нет. Два шага — они оказываются в маленьком коридоре, лучи фонарей, вмонтированных в оружие, мерцают, освещая пространство. Справа — закрытая дверь, слева — открытая. Они входят в комнату, остальные тем временем занимают кухню и закрытое помещение.
Фокусник стоит на коленях рядом с ребенком. Он слышал оглушительный грохот взрывающегося дерева и крики. Через четыре секунды лучи фонарей освещают его. Он разворачивается на коленях, обезумевший от ярости; оттого что его пытаются лишить вожделенной добычи, он превратился в дикого зверя, глаза его расширены, рот раскрыт, он вытягивает вперед правую руку с зажатой в ней отверткой словно шпагу — в сторону того, кто слепит его своим фонарем. Проходит меньше секунды — и отвертка вонзается между поясом и бронежилетом Мистраля, тот пытается уклониться от удара, но лезвие пронзает его, не встречая сопротивления.
Позже двое полицейских, ворвавшихся в квартиру вместе с Мистралем, рассказывали о том, как они воспринимали этот штурм. Между моментом проникновения в квартиру и тем, когда они очутились в комнате Фокусника, прошло четыре секунды. Полицейские, восстанавливая цепь событий, указали именно этот интервал. Но тем, кто был внутри, казалось, что все это длилось гораздо дольше. Они были убеждены в том, что этот штурм, во время которого все были напряжены до предела, шел в полной тишине, в то время как их товарищи сообщали, что они с криком ворвались внутрь, и соседи это подтверждали. В памяти двух полицейских, проникших в квартиру вместе с Мистралем, события запечатлелись словно при замедленной съемке. Вот они входят в квартиру, потом в ту самую комнату, освещая себе путь фонарями. В их мозгу остались черно-белые кадры — несомненно, это из-за белого, резкого света фонарей. Они увидели перед собой коленопреклоненного мужчину, а когда лучи света сошлись на его фигуре, он обернулся, и лицо его поразило их: они сказали, что, несмотря на то что они были вооружены, этот взгляд внушал им страх. На две секунды они застыли, пораженные, и Фокусник воспользовался этим замешательством, чтобы нанести удар Мистралю. Двое полицейских набросились на Лекюийе, а Мистраль в это мгновение рухнул на колени.
Фокусник не отвечал на вопросы. Никто больше не слышал его голоса. Он помнил о том, что ему удалось поразить своего врага, и был этим доволен. Остальное его мало волновало. Он наблюдал за тем, что с ним происходит, отстраненно, словно зритель на собственном спектакле. И надеялся лишь на то, что ему еще удастся прикоснуться к своей коллекции.
Франсуаза Геран следила за операцией по захвату в прямом эфире и слышала, как встревоженный голос вызывал «скорую» для Мистраля; она была потрясена таким поворотом дела.
Мальчик помнил только одно: как выпил фруктовый сок и заснул. А проснулся в больнице и не понимал почему. С ним ничего плохого не произошло, и он не скоро еще узнает, чего ему удалось избежать.
Клара, вне себя, говорила, что ее муж в ходе этого штурма никогда бы никого не пустил в квартиру вперед себя. Он был одержим этим типом, Фокусник воплощал для Людовика абсолютное зло. Она отвечала отказом на все просьбы дать интервью по телевидению, по радио и в газетах.
В баре, где Лекюийе каждое утро пил кофе, хозяин, бармен и трое завсегдатаев, увидев по телевизору лицо Фокусника крупным планом, застыли, утратив дар речи, и больше минуты сидели так, раскрыв рот. Они узнали в этом изображении того странного и молчаливого маленького человека, проглатывавшего сахар, прежде чем выпить кофе. Потом, когда они осмыслили случившееся, это стало началом дискуссии, в которой каждый стремился перещеголять товарища.
Омар Мессарди внимательно смотрел все телерепортажи, освещавшие феномен Фокусника, и ему было грустно. Он слушал молча, положив правую руку на подлокотник кресла, зажав в пальцах мундштук, ставший как бы продолжением его руки. Сигарета лежала в пепельнице.
Дюмона попросили подать заявление о переводе в комиссариат одного из провинциальных городов с проблемными кварталами.
Два секретаря суда в тюрьме Мулен смотрят маленький телевизор: там по кругу рассказывают о задержании Фокусника. Пожилой лаконично говорит молодому:
— Три полных месяца на свободе.
Жан Ив Перрек теперь снова может спокойно спать, он перестал смотреть в небо с беззвучной мольбой, когда запускает воздушного змея.