— Не замечали ли вы в последнее время, что за вашим домом следят?
— Нет.
— Вы не видели в округе чужую машину или еще что-то подозрительное?
— Нет.
— Может, какие-то люди слонялись по вашей улице и вели себя подозрительно?
— Нет.
— Где вы находились, когда неизвестные вломились к вам в дом, — в спальне?
Она кивнула:
— Я одевалась, когда услышала скрип калитки. Она у меня скрипит. Потом я увидела, что они бегут ко входной двери. Нет, они не бежали. Просто быстро шли. Когда я увидела, что они в шлемах, я…
— Насколько я понял, их лиц вы не видели.
— Нет.
Паяки не понимали африкаанса, но в ходе беседы вертели головами, как зрители на теннисном матче.
— Вы не заметили, какого цвета у них кожа?
— Нет.
— Вы как будто не уверены…
Ей показалось, что нападавшие были чернокожими, но не хотелось обижать второго полицейского.
— Наверняка не могу сказать. Все произошло так быстро…
— Понимаю, мисс Леру. Вы были напуганы. Но нам сейчас может помочь любая мелочь.
— Возможно… один из них был чернокожий.
— А двое других?
— Не знаю…
— Вы в последнее время не делали ремонта в доме или в саду?
— Нет.
— У вас имеются дорогостоящие вещи?
— Самые обычные. Несколько украшений. Ноутбук. Телевизор…
— Ноутбук?
— Да.
— И они его не взяли?
— Нет.
— Извините, мисс Леру, ваш рассказ звучит необычно. Судя по вашим словам, к вам вломились не обычные воры. Они выбили парадную дверь, а когда вы выбежали через черный ход, погнались за вами…
— Да, и что?
— Похоже, они хотели напасть лично на вас.
Эмма кивнула.
— Понимаете, для такого рода действий должен быть мотив.
— Понимаю.
— А мотив обычно бывает личного свойства. В большинстве случаев.
— Вот как?
— Простите, но не было ли у вас в последнее время ссоры с кем-нибудь?
— Нет. — Она улыбнулась, скрывая облегчение. — Нет… надеюсь, все не так плохо.
— Кто знает, мисс. Значит, вы недавно расстались с любимым человеком?
— Уверяю вас, мистер, прошло больше года с тех пор, как мы расстались; он был англичанином и вернулся в Англию.
— Разрыв прошел мирно?
— Совершенно мирно.
— Не было ли у вас после других поклонников, которые могли быть недовольны разрывом отношений?
— Нет. Определенно не было.
— Чем вы занимаетесь, мисс Леру?
— Я брендовый консультант.
Увидев замешательство полицейского, Эмма объяснила:
— Я помогаю различным компаниям продвигать их товар на рынке. Даю советы по проведению рекламных кампаний. Или по изменению ассортимента.
— На какую компанию вы работаете?
— Я работаю на себя. Компании — мои клиенты.
— Значит, у вас нет постоянного работодателя?
— Нет.
— Вы имеете дело с крупными компаниями?
— В основном да. Иногда приходится иметь дело с более мелкими…
— Может быть, в ходе своей работы вы ненамеренно задели, обидели кого-то?
— Нет. Ведь я… Я работаю с определенными товарами или торговыми марками. Кого это может задеть?
— Не происходило ли с вами в последнее время чего-то необычного? Допустим, вы стали участницей ДТП… Или не сошлись во мнениях с каким-нибудь клиентом? Или поссорились с садовником, слесарем, уборщиком?
— Нет.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить. Может, все-таки были происшествия, способные вызвать такой исход?
На последний вопрос ей тогда отвечать не захотелось.
— Итак, я ответила полицейским «нет», но, так сказать, уклонилась от истины, — сказала мне Эмма.
Торшер у нее за спиной отбрасывал мягкий, приглушенный свет, словно сочувствуя ей.
«Уклонилась от истины?» Я решил пока помолчать.
— Я… не хотела… Я не была уверена, имело ли отношение то, что произошло… Нет, не так… Я не хотела, чтобы две эти вещи были как-то связаны между собой. Во всяком случае, то, первое происшествие имело место в тысяче километров от Кейпа; возможно, это был Якобус, а возможно, и нет, в общем, я не хотела морочить полицейскому голову — тем более что, скорее всего, у меня просто разыгралось воображение. — Внезапно она замолчала, посмотрела на меня и медленно улыбнулась — как будто устала от себя самой. — Кажется, мои слова звучат совершенно бессмысленно?
— Пожалуйста, рассказывайте. Не торопитесь.
— Все… очень странно. Видите ли, мой брат… — Она снова замолчала, вздохнула. Опустила голову, посмотрела на свои руки, а потом медленно подняла глаза на меня. Глаза ее блестели от слез; она едва заметно развела кисти в стороны. — Мистер Леммер, он умер…
Ее жестикуляция вкупе с подбором слов и внезапной сменой передачи включили у меня в голове сигнал тревоги. Она как будто долго репетировала последние фразы. Кроме того, она явно пыталась манипулировать мной, как если бы она желала отвлечь мое внимание от фактов. Ее поведение заставило меня задуматься: зачем ей это надо?
Эмма Леру — не первая клиентка, которая сообщает о мнимой опасности, угрожающей лично ей; и почти у всех выдумщиц на лбу появляется такая легкая морщинка, как будто призванная свидетельствовать об искренности рассказчицы. Очень легко также вызвать у себя слезы и намеренно преувеличить степень опасности, чтобы оправдать присутствие телохранителя. Люди лгут по многим причинам. А бывает, лгут и вовсе без причины, просто так. Лишнее подтверждение первого закона Леммера, который гласит: не увлекайся. Кроме того, всеобщая ложь — один из главных побудительных мотивов второго закона Леммера: никому не доверяй.
Пришлось признать, что оправилась она быстро. Не получив от меня никакого ответа, Эмма тряхнула головой, словно отгоняя лишние эмоции, и начала:
— Моего брата звали Якобус Даниэль Леру…
Оказалось, что в 1986 году ее брат пропал без вести. Речь ее стала не такой плавной; она говорила отрывисто, как если бы боялась лишний раз вспоминать о том происшествии. Тогда ей было четырнадцать, а Якобусу двадцать лет. Он был кем-то вроде егеря; попал в число немногих солдат-призывников, которые проходили службу на территории Национального парка Крюгера — препятствовали истреблению слонов браконьерами. И вдруг он пропал. Позже в тех местах, где он пропал, нашли следы стычки — стреляные гильзы, кровь и мусор, оставленный на месте покинутого в спешке браконьерского лагеря. Поиски велись две недели; в конце командование пришло к единственному возможному выводу: Якобуса и его чернокожего напарника убили в перестрелке, а трупы браконьеры утащили с собой, боясь возмездия.