Правое дело.

Что бы все это значило? И к каким выводам пришла Эмма?

Не хватает сведений. Их слишком мало для того, чтобы выдвигать какие-либо версии. Впрочем, один план у меня все же был. Я нашел в сумочке Эммы ручку, взял лист бумаги и составил таблицу из всех дат и происшествий, какие только смог вспомнить.

1986 г.: Якобус пропал без вести на территории парка Крюгера. Ему +/-19 лет(?).

1994 г.: Коби начинает работать в «Хёнингклипе». Ему 27 лет(?).

22 августа 1997 г.: Коби исчезает. Ему 29 лет(?).

27 августа 1997 г.: погибают родители.

2000 г.: Коби прибывает в «Могале». Ему 32 года(?).

21 декабря 2006 г.: Коби исчезает после убийства местного колдуна-сангома. Ему 38 (?).

22 декабря 2006 г.: Эмма звонит инспектору Патуди; ей звонит неизвестный.

24 декабря 2006 г.: нападение на Эмму в Кейптауне.

26 декабря 2006 г.: она едет в Лоувельд.

29 декабря 2006 г.: мы попадаем в засаду. Эмма ранена.

Восемь лет разделяют исчезновение Якобуса Леру и появление Коби де Виллирса в «Хёнингклипе». Допустим, Якобус и Коби — один и тот же человек. Несмотря на то что все — и Патуди, и Волхутер, и Моллер, и Мелани — в один голос твердят, что Якобус на фото не похож на Коби. Может ли человек так сильно перемениться за восемь лет? Я снова посмотрел на снимок. Якобус был скорее мальчик, чем мужчина. Можно ли так сильно измениться между девятнадцатью и двадцатью семью годами? Трудно поверить. И все же Эмма углядела сходство.

Через восемь лет после того, как он пропал без вести после перестрелки с браконьерами в парке Крюгера, он появляется вновь. И всего в двухстах километрах от того места, где тогда исчез. Он сказал Мелани, что вырос в Свазиленде. Парк Крюгера находится недалеко от Свазиленда. Меньше чем в ста километрах. Имеет ли это какое-нибудь значение?

Восемь лет.

Почему восемь лет? Почему он вернулся именно в 1994 году? Год новой Южной Африки. Он работает на Моллера в течение трех лет, а затем снова уходит. Пропадает неизвестно где еще года три, а потом объявляется в «Могале». Почему? Почему не в Намибии, не в Дурбане, не в Занзибаре? Если Якобус и Коби — одно и то же лицо и у него есть причины для того, чтобы исчезать, почему он все время возвращается в эти края? Что его здесь удерживает?

Он проработал шесть лет в реабилитационном центре, а потом произошел инцидент со стервятниками. Важны ли временны́е пробелы? Три года в «Хёнингклипе», три года отсутствия, шесть лет в «Могале». Совпадение?

Браконьеры. Дважды он исчезает потому, что стрелял в браконьеров. В 1986 году он стреляет в охотников за слоновой костью, в 2006-м, как подозревают, он застрелил тех, кто отравил редких птиц. Между двумя происшествиями прошло двадцать лет, но сходство остается.

И что, скажите на милость, все это значит?!

Я понятия не имел.

Я вынул из сумки Эммы книгу и понес к ней в палату, чтобы почитать ей вслух.

Повязки у нее на голове и на плече были свежими и не такими пухлыми, как предыдущие. И все равно выглядела она такой же хрупкой.

— Здравствуй, Эмма! Я нашел твою сумочку. Все твои вещи целы. И твой телефон, и кошелек. Я заглянул в твои записи. Мне кажется, теперь я лучше все понимаю. Но все равно как-то… Все как-то бессмысленно. Но больше всего меня беспокоит то, почему он так по-разному выглядит. Из-за чего его лицо так сильно изменилось между восемьдесят шестым и девяносто четвертым годами? Именно поэтому я до сих пор сомневаюсь, один ли и тот же это человек. Я знал, что ты считаешь по-другому. Ты верила. Может быть, из-за того странного телефонного звонка. А потом ты поняла: он покинул «Хёнингклип» незадолго до того, как погибли ваши родители. Может, было и что-то другое, о чем ты мне не говоришь.

Женщина, чье обнаженное тело я видел два дня назад, лежала под простыней. Тогда она отражалась в стекле картины — она была такая совершенная, такая живая.

Я посмотрел на книгу, которую держал в руках. У нее была зеленая обложка, увеличенный снимок листа. В книге лежала закладка; я открыл ее на заложенной странице.

— Эмма, я решил почитать тебе вслух. Надеюсь, тебе понравится.

И я начал читать. Я читал описание охоты на единорога. Когда преследователь становится преследуемым.

28

Большую часть своей взрослой жизни Жанетт Лау провела в военной форме. Подозреваю, что она не смогла бы без нее обойтись. Она придумала для себя нечто вроде формы и сейчас, став главой «Бронежилета». Форма состояла из костюмов мужского покроя, купленных в дорогих бутиках на Ватерфронте. Кроме того, она носила блузки скромных расцветок и пестрые галстуки. В рабочее время пышные высветленные волосы были собраны в пучок и скреплены чем-нибудь в тон галстуку.

Я увидел ее в окно. Сегодня костюм был черный, рубашка кремовая, а галстук — желтый в синий горошек. Между пальцами у нее был зажат окурок «Голуаз»; подходя к зданию больницы, она швырнула его в кусты, и окурок исчез, испустив фонтанчик искр. В нескольких шагах позади следовали Би-Джей Фиктер и Барри Миннар, мрачные, худощавые мужчины, неприметные, как им и положено по роду занятий. Каждый тащил черную спортивную сумку.

Я спустился им навстречу.

— С тобой ничего страшного, — заявила Жанетт, обливаясь потом.

— Тебе стоит взглянуть на мои раны, когда я разденусь.

— Боже сохрани! Как она?

— Состояние стабильное.

Я пожал руки Фиктеру и Миннару.

— Где можно поговорить?

— В моем номере для особо важных гостей.

— Теперь это наш номер, — заявил Би-Джей.

— Но вы — не особо важные гости, как я.

— Конечно нет. ОВГ можно расшифровать не только как «особо важный гость», но и «особо выпендрежный гость».

— Особо выпендрежный гусь, — поправил его Барри Миннар.

— Вы мне завидуете, — сказал я. — Зависть — страшное чувство.

Би-Джей все не мог остановиться.

— Особо выпендрежный говнюк…

— Хватит! — прикрикнула на нас Жанетт Лау и покачала головой. — Уж эти мужчины!

И мы вошли в здание больницы.

Я рассказал им все. Когда я закончил рассказ, Жанетт спросила:

— Как мы сумеем ее защитить?

— Я возьму на себя ночные смены, — сказал Би-Джей Фиктер. — А Барри пусть работает днем.

— Оружие у вас есть? — спросил я.

Они кивнули.

— У ее палаты по-прежнему полицейский пост? — спросила Жанетт.

— Да. Скорее всего, им не понравится наше присутствие.

— Да пошли они, — отозвалась Жанетт. — Она наша клиентка, у нас контракт.